Мирозлюбие России

«Росію можно здолати лише правдою

і пропозицією вищої справедливості,

ніж та, що їй зараз пропонує її влада.»[1]

Сергій Дацюк, філософ [1]

 

Введение в Мирозлюбие

 

В статье «2014 год в предсказании Достоевского» Михаил Эпштейн вводит понятие «мирозлобие» для описания психологического феномена российской массы: «Откуда эта злоба, доходящая до белого каления и направленная на весь мир, на все то, что не «наше»? <…> Мирозлобие — это <…> эмоционально агрессивное отношение к миру, злорадство по поводу его бед и несчастий. Мирозлобец испытывает обиду и желание отмщения, и подпольный человек Достоевского — один из первых и ярчайших представителей этого типа.» [2]. Позиция совершенно верная и свидетель, если будет позволено так выразиться, выбран безупречный: кто, как не великий русский классик, почитаемый во всем мире именно за знания самых темных уголков «загадочной русской души», может выступить здесь судьей? И, тем не менее, мне кажется, автор несколько уходит от проблемы, упрощая, опуская ее до категорий «злобы», «злорадства» и «мстительности». Никакого сомнения, эти составляющие – фундаментальная и неотъемлемая часть души русской, но почитайте дальше классика: «<…>у нас <…> есть нейтральная почва, на которой всё сливается в одно цельное, сторойное, единодушное, сливаются все сословия, мирно, согласно, братски <…> сливается легко, так натурально, мирно – главное: мирно, и именно этим мы от вас (от Европы – иб) и отличаемся <…>; «<…> русский дух пошире сословной вражды, сословных интересов и ценсов. Новая Русь уже помаленьку ощупывается, уже помаленьку сознает себя <…>»; «<…> мы веруем, что русская нация – необыкновенное явление в истории всего человечества. Характер русского народа до того не похож на характеры всех современных европейских народов, что европейцы до сих пор не понимают его и понимают в нем всё обратно.» [3]. Как видим, картина несколько иная, классик, давший нам непревзойденные примеры мирозлобцев в литературе, в публицистике места им не находит и видит русский характер, русскую душу совершенно противоположно им же подмеченному и классифицированному «подпольному человеку». Кому мало приведенных цитат, перечитайте указанные «Статьи о русской литературе», «Дневник писателя» и многое другое. Более того, Достоевский был первым и до сих пор единственным русским писателем, кто попытался дать «положительный» образ современного христианина, пример «русской души», исполненной христианской любовью и терпимостью к ближнему. Попытка закончилась полным провалом. Не помогло даже то, что князя Мышкина воспитывал немец в католической Швейцарии, т.е. ни о какой «русской почве» его убеждений и моральных установок не может быть и речи. Здесь мы имеем яркий пример «правды гения», того интереснейшего феномена, когда писатель ставит перед собой задачу теоритическую, т.е. рожденную головой в тиши кабинета за глухо затворенными окнами, синтезировать явление или личность, которые должны подтвердить и обосновать его собственную социальную или политическую платформу, но его художественный гений борется с искусственностью конструкции и, против воли автора, побеждает. «Православно-христианский» князь, исполненный иисусовским терпением и любовью ко всему человечеству, впадает в истерику, едва слышит слова «католический» или «протестанский»; для него кроме русского православия других религий не существует и существовать не может изначально (совсем как, добавим в скобках, и для самого Достоевского: «Не в провославии ли одном сохранился божественный лик Христа во всей чистоте?» [4]). В результате отчаянную попытку пересадить христианскую любовь и терпимость в русскую мирозлобную душу постигает полный крах, не спасают ни идиотизм героя, ни швейцарское его прошлое.

Я прошу прощения у читателей за пространное отступление, оно было мне необходимо для того, чтобы показать, насколько сложнее, изощреннее есть феномен русского менталитета: кого-кого, но Мышкина никак к мирозлобцам не причислить.

Кроме того, «мирозлобие», на мой вкус, плоско, монопланово и не передает всей сложности вековой психологической дрессуры народов, порабощенных Москвой, в какой-то мере упрощает эмоционально-психологическую подоплеку вечного противостояния России и свободного мира. Эрудированный мирозлобец, если вы укажете ему на ненормальность его реакций, желаний или высказываний, приведет сотни примеров мышкиных, каратаевых, или их авторов — Льва Толстого, Чехова, Гаршина и многих, многих других, доказывая, что и среди русского народа было достаточно миролюбцев и именно бескорыстная, «себе дороже» любовь к холодному внешнему миру и есть та общая черта русского характера, которая … и т.д. И будет прав: мы все выросли на известных примерах, у всех у нас перед глазами «Воин-освободитель» из Трептов парка, Иван Сусанин, Пьер Безухов, Зоя Космодемьянская, служащие ЧК-НКВД-КГБ-ФСБ (групповой портрет героя-жертвенника) и из самых последних – Гиркин-стрелок.

В том, что я права и термин «мирозлобие» спорен и ограничен, говорит и несколько нервный, хоть и бедно аргументированный ответ Михаилу Эпштейну русского философа Олега Бахтиярова: «Панфобия? Да скорее панфилия. Русские любят этот красивый мир — это внутреннее качество, не зависящее от положения русского в социальной системе. Другое дело, что мир несовершенен и за ним просвечивает идеальный Мир «там». Поэтому, он — Мир «по сю сторону» — не то чтобы отрицается, а ставится под сомнение его единственность и абсолютность. В этом разгадка русского самоотрицания — в соотнесении наличного бытия и идеального.» [5]. Как и ожидалось, мнения расходятся диаметрально между взаимоотталкивающимися полюсами «мирозлобия» и «миролюбия» (в смысле любви к мировому сообществу). Оба автора, равно как и другие, вступившие в дискуссию (прогуглите «мирозлобие» и вы найдете 3860 ссылок), правы, и с аргументами обеих сторон можно соглашаться или не соглашаться, в зависимости от собственной позиции читателя.

Я предлагаю для описания феномена русской души термин «Мирозлюбие» – сложное психологическое состояние, определяющееся пропагандируемым внешнему миру из века в век альтруизмом, жертвенностью, высокой духовностью – до богоизбранности, сказочной щедростью, гуманностью и пр., замешанными на глубокой, искренней ненависти ко всему чуждому, непонятному и «нерусскому», щедро здобренной завистью, злопыхательством и злорадством. Обе стороны этого биполярного чувства уживаются мирно, не причиняя никаких неудобств носителям; обе существуют на подсознательном уровне, так глубоко, что носитель искренне не понимает тех его оппонентов, кто указывает на невозможность, даже взаимоисключаемость его взглядов и действий.

Мирозлюбие — один из признаков рабского менталитета россиян; разгадка «загадочной русской души».

Мирозлюбие — продукт восьмивековой гражданской войны.

 

Цель предлагаемого ряда статей – проследить генезис и эволюцию феномена мирозлюбия, как истинно русского явления; роль и место его в Русской Православной Церкви и в последней части дать несколько известных и авторитетных примеров, иллюстрирующих, на мой взгляд, изложенное.

Те, кто ищет в заметках каких-то новых исторических фактов, открытий, психологических отклонений – должны настроиться на то, что ничего подобного они здесь не найдут: все исторические факты и судьбы хорошо известны и описаны – я пользовалась открытыми источниками, ссылки на которые необходимым образом «отяжеляют» изложенное. Мне очень хотелось представить читателю эдакий цитатник, собранный из периодики, специальной литературы, редко – классики и, в основном, из интернета. Собрать, тиснуть и предоставить читателю самому делать выводы. Мечта тем более интересная, что позволила бы сравнить, насколько чтение букв и слов – процесс индивидуальный. Но, — голов все-таки больше, чем умов! — риск быть обвиненной в чем-то новом, доселе мне, возможно, совершенно чуждом, настолько реален, что я решила все-таки дать некоторые пояснения к цитатам.

Каждый из нас, встречаясь с новой информацией — печатным словом, изображением или любым иным выражением мысли и мировозрения другого индивидуума, проецирует автоматически полученную информацию на собственный банальный опыт. Таким образом, новые знания должны пройти фильтрацию накопленным опытом, «верой» в правоту того или иного события, следовательно, конфликт и отторжение информации неожиданной, революционной по отношению к банальному опыту, предшествуют ее анализу и абстрактному сравнению. Процесс этот глубоко реакционен и инстинктивен; он призван единственно сохранить духовное равновесие индивидуума, что, в свою очередь, обеспечивает душевное здоровье и, в конечном итоге, долголетие, т.е. цель биологического существования. Поэтому и прав поэт:

 

Если верим – сильны бесконечно,

Если знаем – ничтожно слабы.

 

Исходя из сказанного, можно утверждать, что первоначальное отторжение новой информации – составная инстинкта самосохранения и новые знания должны всегда «бороться» со старой «верой» за место в нашем сознании. Именно отсюда, из пищеры «знаний», ставших уже подсознательной «верой», и выползают привидения, монстры «фашизма», «шпионов», «пиндосов», «гейропейцев», «национал-предателей», «сионских мудрецов», «космополитов» и т.д., и т.п., и пр., и пр., и пр. На этом нашем защитном инстинкте и лишь на нем одном, строится любая пропаганда. Пропаганда – это «бизнес на страхе». Она переносит дискуссию из плоскости фактов в плоскость эмоций и связанных с ними фобий, освобождая индивидуума от тяжкой необходимости анализировать, сравнивать и думать. Стоит, например, указать на фактологическую подтасовку или даже прямую ложь в описании того или иного эпизода истории или современности, возражения ни в коем разе не ограничатся только повторением известной уже лжи, но сосредоточатся в значительной мере на возбуждении эмоциональной реакции. Последний и самый яркий пример – «Бессмертный полк». Это очевидная и примитивная (а потому и беспроигрышная!) игра на эмоциях, насилование и инструментализация памяти погибших. Суть кампании в том, чтобы агрессивную, захватническую политику СССР и бездарное ее военное обеспечение прикрыть славой и кровью тех, кто уже однажды за эти авантюры погиб. Таким образом, прикрываясь именем ветеранов – память о которых свята для каждого из нас, — официальная пропаганда убивает их вторично. В том числе и моего отца. Какую он, призванный в 41-м восемнадцатилетним и провоевавший до Будапешта, несет разделенную ответственность с теми, кто развязал эту войну? С теми, кто бросал его в Северский Донец, под пулеметный огонь прекрасно оборудованной обороны немцев? С теми, кто отдавал приказы насиловать венгерских женщин и девочек? С теми, кто вагонами вывозил награбленное из «освобожденой» Венгрии? Какое все они имеют право на память о пролитой им крови?

Мою работу я вижу лишь в собрании некоторых фактов, встреченных мной в указанных источниках и иллюстрирующих мою точку зрения; «отфильтровать» их – дело уже читателя. Я собрала и выложила на стол цветные стеклышки; сложить их в «мозаику» должен каждый для себя.

 

* * *

 

Мы живем в уникальное время. Время очередной полной и окончательной перестройки российской идентичности. Россия сегодня восстает из пепла прошлого страной, осознавшей это героическое и великое прошлое и самозабвенно решившей строить очередное, не менее великое будущее. Сегодня, прямо у нас на глазах происходит коренной пересмотр традиции российской истории, политики, религии, социального самосознания. Россия Путина предстает страной, после вековых шатаний и киданий, наконец-то нашедшей свое место в истории, хотя и продолжающей искать себя в географии.

Уникальность нашего времени в том, что всепроникаемость информации достигла теоритически возможного предела: сегодня каждый гражданин имеет свободный доступ к любой информации. Теоритически информационный поток должен был бы похоронить последние империи и освободить порабощенные ими народы. Как противомеру многие антидемократические режимы запретили или ограничили в своих странах интернет. Российская пропаганда в этих условиях поступила с мудростью вора-рецедивиста: то, что доказано и от чего не отвертеться, следует признавать, но с оговорками и кивками на «тяжелые условия того времени», «невозможность», а то и полное «отсутствие выбора» или «предательство союзников»; то же, что не доказано, отрицать тоже не следует, а следует разъяснять с разных точек зрения, которые неизменно ведут к «правильному» результату. Любопытные могут заглянуть в Youtube и удивиться количеству разных «документальных» фильмов, передач и интервью, посвященных различным зияющим личностям русской истории: начиная «святым» Невским и кончая Горбачовым. Все они (передачи) созданы разными авторами, вышли в свет на разных каналах и даже рассказывают разные истории, но, повторяю, разными путями ведут зрителя к той же, нам всем до оскомины знакомой героизации этих особей, все к той же «правде». «Правда» эта подается с учетом современных взглядов и запросов потребителя, так, например, один из «документальных» фильмов о налетчике-рецидивисте, сделавшем головокружительную карьеру карателя, Котовском, описывает его как «экономического гения», намекая на то, что именно за это Сталин его и «прибрал».

Одним из фундаментальных мифов, на котором построена вся русская «история», является миф о «татаро-монголах». Мифу этому много лет, но он все-таки лет на 400 моложе исторических событий, легших в его основу. Миф был раскритикован таким количеством историков с мировым именем (в том числе и русских), и раскритикован так давно и так обоснованно, что сегодня держаться за него, значит держаться за релинг «Титаника» в надежде, что судно не утонет. Современная российская пропаганда с честью выходит из неприятного положения. Теперь и официальной кремлевской «исторической науке» ясно: никакого «нашествия» никогда не было! А что же было? Оказывается, была война «федералов» против «сепаратистов». Куликовская битва – «большая гражданская война» (Константин Куксин, директор Музея кочевой культуры) [6]. Мы порадуемся за российского обывателя, которому наконец-то позволили узнать кусочек правды, но, по старой привычке, выработанной при коммунистическом режиме, читать между строк (в данном случае – слушать между слов), усомнимся в искренности «эксперта» и зададим себе два вопроса. Первый: откуда в Киевской Руси взялись «сепаратисты»? Киевская Русь, как известно, была свободной федерацией независимых (в реалиях средневековья, разумеется), княжеств. От кого или чего стремились «отделиться» независимые друг от друга «сепаратисты»? Правильнее и политкорректнее было бы говорить о битве борцов за независимость против захватчиков. Второй вопрос: битва «войной» быть не может. Бывали короткие войны, длиной в одно сражение, но битв, длиной в 300 лет не бывало. Это новое открытие российской «исторической науки». Далее еще интереснее. На Куликовом поле «федералы» во главе с Дмитрием Донским, поддержанные татарами Тахтамыша, победили «сепаратистов», под командованием князей Новгородских в союзе с татарами Мамая. Случилось это все, напомню, в 1380 году. «Иго» же продолжалось до 1480 года. «Историки» девственно тупят глазки, когда их спрашивают, чем же занимались еще 100 лет победившие «федералы»? Да, ничем, дорогие читатели! Т.е. ничем новым – продолжали «побеждать». После того, как победили всех князей на севере и востоке Киевской Руси, пытались «освободить» Литву, Польшу, Чехию, но тогда не удалось; пошли «освобождать» бывших союзников, руками которых создали империю – Казань и Астрахань – и здесь преуспели; потом подались в Сибирь – тоже с успехом; на Северный Кавказ – здесь народ оказался незговорчивее и война затянулась на долгие пять столетий, впрочем, незакончена до сих пор. Потом были предприняты первые попытки «освободить» и «исконно русский Крым», очевидно уже тогда, в XV веке, Кремль знал, что Крым – «слава русского оружия». Я к чему? Да к тому, что на вопрос: «Когда закончилась гражданская война, развязанная Невским за «вертикаль власти» и против «сепаратизма» (так! – иб. см. указанную выше передачу) в Киевской Руси?», ответ простой: «Никогда». Война гражданская идет в России до сих пор. И идти будет до тех пор, пока сохранится московское колониальное владычество. До тех же пор будет жить и русское мирозлюбие, как реакция «русского народа» на непокорных «инородцев», сопротивляющихся активно или пассивно колонизации и «обруссиянию» с одной стороны, и на окружающий Россию свободный мир, его процветание и благополучие – с другой; как объяснение восьмивекового кровопролития, нищеты и разорения внутри огромнейшей, богатейшей империи.

 

 

«Русский мир» как ментальное воплощение мирозлюбия

 

Несколько необходимых слов по поводу понятий «русский» и «российский».

Я намеренно пользуюсь понятием «русский», избегая, где это возможно, расплывчатого и популистского-пропагандистского термина «российский».

«Российский» — как характеристика народа, а не скажем, автомобиля, — понятие настолько же неуместное, как и почивший в бозе вместе с породившим его государством, «советский». Читатели старшего поколения должны помнить попытку коммунистов навязать нам новую категорию «советский народ» и отменить национальности. «Российский» — не что иное, как реинкарнация «советского». Кроме нивелирования отдельных наций и народов, населяющих сегодня Россию, «российский народ» позволяет освободить Москву от ответственности за бесчисленные преступления перед этими самыми народами, прежде всего перед народом русским. Москва веками ловко пряталась за «русской стеной». И это одна из фундаментальных лжей Кремля: сатрапы и палачи, проводившие и проводящие колонизацию, уничтожившие целые народы, залившие кровью необозримые просторы, редко были русскими. Среди них были представители самых разных национальностей. Здесь позволено будет говорить о «правящей бюрократии», которая не имеет национальности, но представляет лишь политические и экономические интересы империи. Вот эта бюрократия и пытается сейчас спрятаться за «российской» дымовой завесой.

Еще одно важное основание для использования понятия «русский» — печально знаменитый «русский мир», во имя которого кремлевские майоры-главнокомандующие размахивают сегодня над всем остальным миром ядерной дубинкой. «Мир» этот не нов, попытки «защитить русских», объединить их, выехавших за свободой из империи, показали свою несостоятельность еще 150 лет назад, во времена бумажных «битв» «славянофилов» против «западников» и «почвенников» против обоих. Строят, заметье, не «российский», а «русский мир». Это очевидное проявление нацизма никого не затрагивает, не волнует и не беспокоит. А ведь опыт построения «мира» по национальному признаку у нас уже есть.

Что есть «русскй мир»? Это не объективная, материальная данность, т.е. некий мир в своих физических границах, это – ментальное состояние и, следовательно, характеризуется носителем менталитета. Другими словами, говоря о «русском мире», следует в первую и главную очередь говорить о «русском менталитете», о «русском характере», о «русской душе» и носителе всего – «русском человеке». Ответ на вопрос: в какой степени любой гражданин, в паспорте которого указано «русский» выступает носителем этого «мира», не является темой предлагаемых статей. Для меня важно отметить следующее: «русский человек» после объявления российской пропагандой «русского мира», видя, какими средствами и методами осуществляется «строительство», не может более оставаться «нейтральным», не может позиционировать себя «над битвой» — он обязан решить с кем он — с теми, кто очередной раз прикрываясь его чувствами, надеждами и чаяниями, вверг его страну в пропасть очередной войны, с теми, кто готов поставить на карту жизнь миллионов людей ради доказательства верности пути, ведущего Россию в тупик нищеты и попрошайничества, другими словами, с имперским миром «мирозлобцев», миром «мирозлодеев» [7], или с теми, кто выступает за окончание колониального прошлого и начала давно прапагандируемой и желанной новой России.

Сравните приведенные в начале статьи цитаты Достоевского и Бахтиярова. Не правда ли, трогает эта, проходящая красной линией через столетия, мысль о избранности и уникальности русского характера? Меня умиляет. Два замечания только.

1. Выделение, еще больше — восхваление — одной нации – суть национализм, в какие одежды его не ряди. Восхваление, возвышение, выделение одной нации – совершенно не важно, по каким признакам, психологически равно унижению остальных. Более того, любое сравнение наций, народов или групп людей по цвету кожи, религии, обычаям, привычкам и прочим национальным или региональным особенностям, признано проявлением нацизма и преследуется во всем свободном мире. Здесь не важно даже, указаны ли сравниваемые нации или нет, поименно, рядом с «лучшей», «уникальной» нацией. Если принять точку зрения Бахтиярова при рассмотрении истории России, то придется признать, что «панфилия» его с хорошо известным нам душком имперской исключительности «русского народа». Здесь может показаться, что я сама вступаю в подготовленную мною же узкую яму возможностей обобщения национальных особенностей и навязываю «русскому» народу, выдуманную мною, мирозлюбивую отличительную черту. Отвечу так: вы правы. Примите лишь во внимание сотни и тысячи статей, книг популярных, художественных и философских, фильмов, картин и пьес, прославляющих обособленность и богоизбранность русского народа, среди которых приведенные цитаты Достоевского и Бахтиярова – суть случайные песчинки на безбрежном инфо-пляже, и ответьте честно: почему для баланса этой информации, приписываемой всему «русскому» народу, недопустимо указать и на некоторые другие черты, прослеженные и подтвержденные историческими событиями? Я имею тем более оснований так поступать, что мои мысли и аргументы коснуться 86% населения России.
2. Не подумайте, будто я против «русского мира». Я не против. Как, впрочем, не против и «исламского», или любого другого, устроенного на отрицании общепринятого порядка. Я даже за! Обеими руками и ногами. Головой и душой. Отрицание ведь это хорошо! Беда лишь в том, что отрицая, они не предлагают разумной альтернативы. Все «миры» эти не бывают сыты одной своей, пусть и зияющей во всю вселенную, «духовностью», а требуют продуктов «бездуховного», хотя и свободного, мира. Вот этой-то простой альтернативы – накормить жителей своих «миров» чем-нубудь, кроме «духовности», — у них нет, как нет. Именно поэтому «русский мир» нежизнеспособен. Он – мертворожденное дитя, которого не реанимировали ни интенсивная терапия гения Достоевского и других «почвенников» и «славянофилов», ни коммунистический террор; не вдохнут в него жизнь и потуги нынешних «философов» и «теоретиков» — бахтияровых, дугиных и иже с ними; не спасут его и «практики» — «зеленые человечки». В доказательство я предлагаю провести следующий доступный каждому эксперимент. Для проведения эксперимента вам ничего, кроме честности, не понадобится. Возьмите любого радетеля «русского мира» (особенно хороши они здесь, в Германии!), и разденьте его донага. Затем вытряхните из карманов все находящиеся там предметы; очистите кошелек. Короче, разделите его на элементарные составляющие. Теперь разделите все предметы на две кучи: производную «русского мира» и производную «гейропы», «узкопленочных» и «пиндосов». Повторяю, ничего кроме честности, вам не требуется. Теперь оцените «жизнеспособность» «русского мира»: в первой «куче» окажется сам носитель «идеи», несколько сотен рублей, ну уж и не придумаю, что еще. Во второй – вся носильная одежда, доллары и евро, ключи от машины… Если к результату прибавить окружающий радетеля мир — мебель, сантехнику, «евроремонт» квартиры, холодильник и 90% его содержимого, то получим верную картину «противостояния миров»: голодный и раздетый, но «высокодуховный, уникальный и богоизбранный русский» и свободный, пусть и «бездуховный», но сытый, западный. «Русский мир» — это дохлая фантазия русской «интеллигенции» и московского «православия» для объяснения и узаконивания вековой зависти, душащей Россию. Мир этот завистлив, агрессивен и озлоблен именно потому, что вечно голоден, как в прямом, так и в «технико-технологическом» смысле этого слова. На чьих машинах ездят провозвестники и апологеты «русского мира»? На импортных. Причем, исключительно на импортных — «Лада» это FIAT, она FIAT‘ом рождена, FIAT‘ом и умрет, потому что за 40 с лишним лет ничего нового к тому FIAT‘у «124» российские «Левши» так и не добавили, кроме украденной когда-то технологии переднего привода. Здесь, на Западе, как, впрочем и на Востоке, каждая автомобилестроительная фирма выпускает новые (модифицированные) модели дважды в год. Иначе просто не выжить. Отсюда, из этой гонки и соревнования, — инновации, технологии, патенты, новые материалы и системы. Автомобиль – это просто очень удачный пример современного мобилитета и активности, технического развития общества, пример понятный и близкий каждому. Но можно привести и другие. Туполев – гений советского самолетостроения, — не создал ни одной модели пассажирского лайнера. Ни одной! Все украдено раздутой до невообразимых пределов разведкой у Boeing, McDonеll Douglas, Dornier, Airbus. Королев создал массу ракет, но все почему-то не хотели или не могли летать. Лишь после того, как в советские руки попали архивы и сотрудники фон Брауна, ракеты Королева полетели. Курчатов загнал тысячи светлейших голов Советского Союза, лучших физиков и химиков, в шарашки. Ученые работали сутками, месяцами, годами, без выходных, отпуска и зарплаты, под дулами автоматов, дрожа за свои семьи, оставшиеся на сталинской «свободе» заложниками, но и при такой эффективной мотивации критической массы урана так и не нашли. Помогли продажные супруги Розенберг. Примеры можно продолжать и продолжать, и продолжать… «Почему первая школа, даже не университет, была основана в России только в 1687 году? А в Англии в том же 1687 году Исаак Ньютон опубликовал свой фундаментальный труд «Математические начала натуральной философии», в котором сформулировал закон всемирного тяготения и три закона механики? Что с нами не так?»[8],  — это спрашивает не правофланговый «пятой колонны», а русский патриот, «историк» XXI-го века. А ответ на этот вопрос дал все тот же классик еще в 1873 году: «Чтобы изобретать <…> нужна наука самостоятельная <…> своя <…>; укоренившаяся и свободная. У нас такой науки еще не имеется <…> нам приходится догонять и спешить <…> конца не будет, если по пунктам высчитывать наши нужды и наше убожество <…> Человек идеи и науки самостоятельной, человек самостоятельно деловой образуется лишь долгою самостоятельною жизнью нации (курсив везде мой – иб), вековым многострадальным трудом ее – одним словом, образуется всею историческою жизнью страны» [9]. Теперь давайте спросим «историка»: а был ли в истории России он – этот самый отрезок времени, который можно было бы назвать «самостоятельным»? В смысле – «свободным»? Что вообще может быть «самостоятельным» в империи рабской, империи колониальной или, другими словами, как понимать «самостоятельность» раба?

Свободный мир живет творцами, «русский» — подвижниками, героями и мучениками.

С поправкой на два вышеприведенных соображения я – за «русский мир». Если «мир» этот оставит свободный мир в покое и продолжит «развитие» на своей собственной, густо унавоженной «православием» и нацистским нарциссизмом почве в границах Московского княжества Ивана Калиты.

«Русский мир» — заболевание национальное, как видно из названия. Хроническое, как видно из истории. Временное улучшение наступает при соблюдении строгой диеты. Как только Россия переходит на собственные харчи – будь то пища, или техника с технологией, — проходит совсем немного времени и в ней появляется непреодолимая тяга к «реформам», но об этом в следующей статье. Сейчас же отметим лишь следующее:

«Русский мир» — мир мирозлюбов, т.е. мирозлодеев, влюбленных в миф о собственной исключительности.

Вот этих-то апологетов и пропагандистов «русского мира» и имею я ввиду, употребляя понятие «русский».

 

* * *

И последнее.

Следующая статья посвящена будет «легендарной» истории России и отслеживанию того, как формировалось, росло и крепло вместе со сказками и легендами, заменяющими историю госудаства, мирозлюбие его населения. Но прежде чем обратимся к этой волнующей теме, одно замечание.

Кремлевской пропаганде удалось невероятное. Ей удалось создать и запустить в обращение миф, который исподволь, тишком и нишком объединил два непримиримых лагеря: прокремлевских имперцев и их заклятых врагов – демократов. Последние и не подозревают, как тихо и талантливо льют воду на кремлевские мельницы, как выбранные места их статей обеляют порой самые кровавые события истории. Я говорю о том, будто коммунизм был чем-то ненормальным, ненатуральным в истории России; был чем-то чуждым характеру и воле народа; будто Октябрьский переворот был какой-то роковой вехой на пути разваливающейся империи, прервал этот путь в нескольких сантиметрах от счастья и ввергнул «великую» страну обратно чуть ли не в средневековье. Миф этот необычайно живуч, многогранен и плодовит, вот лишь несколько примеров:

Кремль как главный русофоб, Павел Казарин, УП, 03.06.2015:

«Фактически, постсоветский русский сегодня вынужден сдирать с себя все те ярлыки, которые на него навешивает Москва.

Потому что в этом зонтичном бренде теперь Вика Цыганова и Хирург, Всеволод Чаплин и Рамзан Кадыров, воинственная гомофобия и радиоактивный пепел, шубохранилище и «Russia Today«. Кремль умудрился начинить «русскость» кондовой архаикой, мракобесием и шовинизмом.»

«Это схватка просоветского и постсоветского» (об Украино-Российской войне).

Cемьдесят лет одиночества, Михаил Дубинянский, УП, 07.05.2015:

«Мир учился и менялся, а Россия – увы, нет. Она так и застряла в сороковых годах прошлого столетия, в эпохе дяди Адольфа и воевавших дедов.»

Как жить, когда по соседству с тобою валится Империя, Федор Клименко, 12.04.2015, «Русский монитор», специально для УП:

«Московское государство непрерывно росло на протяжении 400 лет, достигло пика могущества к первому десятилетию ХХ века»

Не русская история «русского мира», Олег Панфилов, профессор Государственного университета Илии (Грузия):

«Путин хочет переписать все события и оставить в истории России только приятные события и имена. Вряд ли это получится – история существует вне желания диктаторов.»

Россия живет в мифах, а не в истории, Николай Усков, 15.04.15, Сноб:

«Вся советская модель была построена на образе внешнего врага, на конфронтации со всем миром, и это отравило сознание нашего народа — люди привыкли к тому, что враг существует, что все хотят нам зла. В истории России ничего подобного в таком массовом виде не было.»

100-летняя гибридная война, Александр Янковский, журналист:

«По большому счету руководители СССР никогда особо и не скрывали, что их цель – установить советскую власть во всех странах мира. Проще говоря – захватить все эти страны.»

«По большому счету – «гибридная» война – это тоже изобретение СССР.»

Отказаться от наследства, Павел Казарин:

«Собственно, вся история Российской империи – это история расширения границ. При этом вопрос обживания завоеванного воспринимался как вторичный: в него инвестировали, но по остаточному принципу. И эта почти 400-летняя матрица дала свои результаты <…>»

Страницы кровавой истории, Олег Панфилов, тсн, 15.06.2015:

«Российская армия продолжает традиции Советской, добавляя все новые и новые кровавые страницы в историю.»

Последнему российскому императору, Олег Белоколос, 01.10.2014.

«<…> від першого збирача земель і апологета зміцнення провідної ролі московського князівства Івана Калити <…>»[2]

Армянский Майдан или Ереванская Болотная? Олег Панфилов, 25.06.15, тсн:

«Я читал в огромной аудитории перед несколькими десятками жгучих брюнетов и пытался понять, почему — «славянский». Теперь понимаю — это же начало строительства «русского мира», еще при Ельцине.»

Во всех вышеприведенных цитатах курсив мой и, если читатель вместе со мной почтет лишь выделенное, то, надеюсь, как и я убедится в том, что «нехорошие» стороны империи имеют резко очерченные границы — временные: «постсоветский», «400 лет», «руководители СССР» и т.д. или именные, — список современных мирозлюбов ограничивает во времени сам феномен — будто не существовало до них ни Ломоносова, ни Пушкина, ни Чаадаева, ни того же, часто цитируемого, Достоевского… А «400 лет роста» Московского княжества так просто заполонили информационное пространство, ими так и сыпят не только указанные авторы, но сотни других. Где взяли они эти «400 лет»? Ответ простой: во второй половине XVI-го века Иван Грозный наконец покончил с остатками сопротивления в Киевской Руси, разграбил и разорил Новгород, до той поры все еще тешащий себя надеждами на восстановление былой независимости, и Москва стала приростать «отсталыми» окраинами и народами. Вот эту-то мысль и пытаются вдолбить нам в головы кремлевские «историки». Потому что колонизация отсталых народов, приведение их в христианство, приобщение к культуре – дело, нынче хоть и спорное, но все-таки, не такое кровавое, через это прошли все развитые нации: Испания, Португалия, Франция, Англия, Голландия, Германия… Рассуждая таким образом, российские апологеты достигают двух целей одним выбросом исторической лжи: во-первых, Россия оказывается в приятной компании, куда ее, при других обстоятельствах, ни тогда, ни сейчас и близко не пускают; во- вторых, из истории выбрасывают три века кровавой бойни, грязных интриг и предательств, приведших княжества Киевской Руси под московскую руку.

Я не буду утомлять читателя детальным разбором всех выделенных мест, отмечу только, что в современной России нет ничего, совершенно и окончательно ничего такого, чего мы не найдем в ее истории (здесь без кавычек): и гибридные войны, и карательные походы Суворова, а о «русском мире» времен Достоевского мы уже беседовали. Так что, давайте отметим, что это лишь новый modus operandi Кремля, оставим покойника Ельцина в могиле и обратимся к истории мирозлюбия.

 

1. Найвища справедливість для України, Сергій Дацюк, УП, 23 січня 2015.
2. 2014 год в предсказании Достоевского, Михаил Эпштейн, Новая газета.
3. Ф. М. Достоевский. Псс в 30-ти тт., Л. Наука, т. 18 «Ряд статей о русской литераруре».
4. Ф. М. Достоевский. Псс в 30-ти тт., Л. Наука, т. 21, стр. 59 «Смятенный вид».
5. Какангелие от Эпштейна, Олег Бахтияров, facebook, 20.12.2014.
6. Территория заблуждений,
7. Осмыслить миролюбие Украины, Сергій Дацюк, УП, 06 січня 2015
8. Невзорову: о чести девушки, Николай Усков, Сноб.
9. Ф. М. Достоевский. Псс в 30-ти тт., Л. Наука, т. 21, стр. 92-93 «Мечты и грезы».

 

Ирина Бирна                                                                                                                 Neustadt, 10.07.2015

[1] «Россию можно одолеть лишь правдой и предложением справедливости высшей, чем та, которую ей сейчас предлагает ее власть» (укр.)

[2] … От первого собирателя земель и апологета укрепления ведущей роли московского княжества Ивана Калиты… (укр.)