Г. В. Ф. Хегель (27.08.1770-14.11.1831)

К 250-летию со дня рождения

«Das Bedenklichste in unserer bedenklichen Zeit ist, daß wir noch nicht denken»

Martin Heidegger[1]

 

От автора

 

Когда в апреле я выскочила вдруг с предложением к редакции написать статью о Г. В. Ф. Хегеле, рассуждала я, приблизительно, так. Писать юбилейные статьи легко и приятно: юбиляр, как правило, когда-то родился, а потом и умер вовремя; что-то создал между этими двумя датами; кого-то осчастливил и зачем-то нажил массу врагов, а мой еще и пал – ровно 189 лет назад – жертвой эпидемии! То есть, ну что может быть сегодня ближе читателю, запертому дома «короной», судеб великих в подобной же ситуации?! (Кстати, пандемии унесли от нас не только Хегеля, ровно 100 лет назад, в июне, от «испанки» скончался еще одни видный философ и социолог – Макс Вебер.) Короче говоря, материала для статьи было больше, чем достаточно, и я пообещала управиться за неделю – как раз к выходу очередной, весенней, книжки «Мостов»…

…Работа не заладилась с самого начала. Какое-то чувство давило на руку, ворочало смутные мысли и уводило сознание непонятно куда от первоначального замысла; чего-то не хватало или было слишком много; цитаты отказывались сливаться с текстом, примеры торчали из него занозами. Я работала над собой – давила, стыдила, аргументировала: «Это же Хегель! Ну, тот, о котором Ленин…! Какого ж рожна тебе еще надо?! Ведь сам Ленин!..». Чтобы понять суть тоски или хотя бы отвлечься, я перечитала некоторые работы моего героя и мнения о нем классиков… не обидела и кое-кого из современников… приобрела новых друзей и встретила многих, чьего визита убежать никакая отговорка не покажется мне теперь слишком глупой… И, наконец, поняла: юбилейная статья должна быть подарком. А что может быть дороже юбиляру, философу, заслужившему еще при жизни титул «Секретаря Мирового Духа», чем порассуждать об одном из его открытий? Порассуждать с высоты наших знаний и достижений, откуда мы все еще смотрим вверх, если хотим рассмотреть открытое юбиляром. Подарок мой будет тем более уместен, что близится 200-летие открытия.

Так давайте попробуем-ка вот так…

 

Введение

 

«Хегель, плоский, бездуховный, отвратительно-омерзительный, безграмотный шарлатан, сколоченный в единое целое из беспримерных наглости, сумасбродства и бессмыслицы, празднуемый бесчисленными последователями как бессмертная Мудрость и дураками за таковую почитаемый […], привел к интеллектуальному развращению целого поколения ученых».

«[…] Хегелианская Система охватила несопоставимо большую область, чем любая предыдущая, и развила множество идей, поражающих еще и сегодня. Феноменология духа […], логика, естественная философия, философия духа […], разработанная в отдельных исторических формах: философии истории, права, религии, истории философии, эстетики и т. д. – в каждой из этих различных исторических областей Хегель работает над поиском и демонстрацией непрерывной нити развития; и поскольку он был не только творческим гением, но и человеком энциклопедической учености, он повсюду выступает эпохосозидателем».

Между этими двумя мнениями, а принадлежат они не кому-нибудь, но признанным «властителям дум» – первое – Артуру Шопенхауеру[2], второе – Фридриху Энгельсу[3], – покоится труд Георга Вильхельма Фридриха Хегеля: «Феноменология духа» (1807), «Наука логики» (1816), «Основы философии права» (1821) и, наконец, «Энциклопедия философии» (последнее, окончательно переработанное издание – 1830); здесь же толпятся все те, кто был вызван к жизни духом гения, кто кормился и продолжает кормиться крохами со щедро накрытого философом стола – правохегелианцы (Карл Фридрих Гёшель, Андреас Габлер, Карл Розенкранц…), младохегелианцы (Людвиг Фойербах, Макс Штирнер, Карл Маркс, Фридрих Энгельс, Хайнрих Хайне, Фердинанд Лассаль…), английские идеалисты, провозвестники итальянского фашизма и немецкого национал-социализма, «бедный раб Хегелианского всемирного духа» Фридрих Нитцше, научный социализм и Хегелианские Конгрессы по всему миру – вся современная философия во всем ее разнообразии, в той или иной мере вышла из Хегеля. О нем до сих пор не утихают споры, беднягу продолжают чихвостить как слева, так и справа[4], его диалектику, несмотря на прогресс наук, отрицают не только теологи. В контексте хаоса, борьбы и хулиганских выходок, царящих и поныне под Системой философа и вокруг нее, становятся понятны предсмертные слова его: «Nur einer hat mich verstanden, und der hat mich auch nicht verstanden»[5]. Слова эти документально не подтверждены, вероятнее всего они – одна из тех красивых легенд, что вечно окружают выдающиеся личности, во всяком случае, есть серьезные основания сомневаться в том, что ученый, умирающий от «восточной хидры» или «хронического заболевания желудка»[6], чем-то отличается от филистера в той же ситуации, и будет до последней секунды занят наукой, а не собственным страждущим телом, но она предельно точно описывает не только уровень понимания и принятия коллегами и современниками философии умирающего, но и предвещает все то, что случится с его Системой впоследствии.

Диалектику Хегеля действительно не понял до сих пор никто, а тот безымянный «единственный понявший не понявши», расплодился с годами в бесконечное множество. Какое-то время еще казалось и надеялось будто Маркс понял суть диалектики, во всяком случае, он кричал об этом на всяком углу и вехементно тянул на себя диалектическое одеяло, чтобы прикрыть им холодные ноги мертворожденной «классовой борьбы», но практика опровергла притязания, и «научный социализм» вместе с «Манифестом» заняли свое место на свалке философских курьезностей, а автор их покончил философскую жизнь самоубийством, повиснув в удавке «Одиннадцатого тезиса к Фойербаху». Одним словом, диалектика оказалась эдакой «Вещью в себе», которую каждый считает возможным трактовать в виде и объемах собственной сооружаемой модели, а это есть ни что иное, как чистое отрицание сути диалектики. Потому что, если и есть в этом мире, в пределах его, постигнутых человеческим разумом, нечто абсолютное, то это она: диалектика.

 

Закон общей диалектики

 

К сожалению, даже наши компьютерные возможности не позволяют хотя бы приблизительно сравнить количество и частоту цитирования отдельных мыслей философов или измерить потенциалы положительной и отрицательной энергий, вкладываемых цитирующими в оценку и комментарии цитат, но рискну здесь утверждать, что получи мы подобную техническую возможность, безусловным победителем с огромным отрывом стало бы следующее утверждение юбиляра:

 

Was vernünftig ist, ist wirklich;

und was wirklich ist, ist vernünftig[7]

 

Вряд ли, не исключая даже некогда широко тиражируемые пошлости В. Ленина, найдем мы еще одну цитату, проникшую, буквально во все области человеческой деятельности – от науки до эстрады, как вряд ли найдем еще одну цитату, мимо трактования которой не прошел еще ни один философ, совершенно независимо от того, чем был он занят, что составляло цель его исследований, и в то же время мы не найдем ни одной попытки истолковать сказанное с позиций диалектики, а ведь перед нами Закон Диалектики в экстремально концентрированном виде. Все, пытавшиеся разъяснить люду суть формулы, кончали тем, что выводили за скобки ее части действительности, не вмещающиеся в «разумность» их картины мира. Причины у каждого были свои: кто-то не мог допустить «разумности» социально-политической системы, кому-то мешала «разумность» некоторых исторических событий, а еще кто-то не мог вообразить «разумности» существования целых народов. Все эти события и субъекты были, вне всякого сомнения, действительны, но разумными их назвать было, по мнению наблюдателей, никак невозможно. Наиболее горячие головы пошили беднягу Хегеля даже в провозвестники («Vordenker») немецкого национал-социализма и раздавали ему пинки, по сравнению с которыми приведенное выше мнение Шопенхауера не суровее упреков мамаши, журящей любимого сына[8]. Оно и понятно: раздавать тумаки и развешивать ярлыки всегда легче, чем думать.

Закон Хегеля настолько глубоко вошел во все философские учения, настолько широко охватил мыслительную культуру, что некоторые современные московские философы именно в нем находят начало философии на Московии.[9] Интересно, что выводя «интеллектуальную историю» Московии из Хегеля, автор не обходится без трюкачества, сфокусировавшего весь дилетантский абсурд или злую намеренность почти двухвековых попыток выхолостить содержание закона: «Тот факт, что эта фигура «примирения с действительностью» является, чуть ли не самой изученной в истории русской мысли, и что она постоянно была в фокусе интереса участников и исследователей этой истории, начиная с Герцена и Чернышевского, может служить косвенным свидетельством того, что в ней выразилась некая весьма существенная для русской философии интеллектуальная установка» (там же). Жупел «примирения с действительностью» неоригинален, хоть и живуч, эта «фигура» стала символом всей критики закона, и пугали ею девственных обывателей задолго до того, как «тезис появился на русском языке», еще при жизни первооткрывателя.

Давайте прочтем еще раз три хегелевских слова и их зеркальное отображение, и спросим себя: где здесь скрыто «примирение»? Каким словом (словами) оно выражено? Нет его. Критики ставят в вину Хегелю действие, которое он, совершенно очевидно, не совершал. Все «действие», которое мы здесь находим, ограничено констатацией факта разумности действительности. Если я утверждаю, что холм крут, дерево высоко, а стол кругл, призываю ли я слушателя «примириться» с углом наклона холма, высотой дерева или округлостью столешницы? Это очевидные, действительные факты, и право каждого «примиряться» с ними или нет – от этого холм не станет круче, дерево ниже, а стол не обзаведется углами. Но сочинители жупела имеют ввиду вовсе не наше личное, внутреннее и свободное решение, суть трюка увести нас от абсолютной объективности действительности в субъективный мир собственных фантазий и представлений о ней; они стремятся убедить нас в том, что Хегель оправдывает действительность и, уже навязанным «оправданием», призывает с нею смириться. Действительность у них тут же утрачивает объективность и превращается в нечто, что каждый волен перекраивать по своей воле и в силу собственных фантазий. В этом контексте примирение, контрабандно протащенное в формулу Хегеля, превращается в смирение, в отказ от активного переустройства действительности и, следовательно, в оправдание любых, самых бесчеловечных режимов. Вот трюкаческая логика всех этих ленивых головой, но безмерно активных «преобразователей мира», по ней любой, согласный с Хегелем, т. е. с объективностью действительности, автоматически превращается в раба, в тварь бессловесную. В погоне за собственной целью и в пылу обвинений, «преобразователям» не остается времени на то, чтобы прочесть до конца тот абзац «Предисловия» («Vorrede»), что следует непосредственно за сформулированным законом. Поэтому мы сделаем это за них и для них. Здесь Хегель предупреждает об опасности, подстерегающей каждого мыслителя, поддайся тот соблазну выводить из своих теорий методички для преобразования мира: «Denn das Vernünftige, was synonym ist mit der Idee, indem es in seiner Wirklichkeit zugleich in die äußere Existenz tritt, tritt in einem unendlichen Reichtum von Formen, Erscheinungen und Gestaltungen hervor […] Die unendlich mannigfaltigen Verhältnisse aber, die sich in dieser Äußerlichkeit, durch das Scheinendes Wesens in sie, bilden, dieses unendliche Material und seine Regulierung ist nicht Gegenstand der Philosophie. Sie mischte sich damit in Dinge, die sie nicht angehen; guten Rat darüber zu erteilen, kann sie sich ersparen; Platon konnte es unterlassen, den Ammen anzuempfehlen, mit den Kindern nie stillezustehen, sie immer auf den Armen zu schaukeln, ebenso Fichte die Vervollkommnung der Paßpolizei […] zu konstruieren, daß von den Verdächtigen nicht nur das Signalement in den Paß gesetzt, sondern das Porträt darin gemalt werden solle»[10]. Для Хегеля разделение сфер владения мысли и дела было не абстрактным, а совершенно очевидным, реальным и необходимым: мыслитель не может быть практиком, как и практик – мыслителем. Мир познавать и мир изменять – две вещи несовместные. Это, такое очевидное в быту, утверждение, почему-то оказывается начисто отвергнуто, втоптано в грязь и замарано самыми неприглядными эпитетами, как только доходит до социально-политической или культурной деятельности. К рассмотрению этого феномена мы вернемся несколько ниже, сейчас же прошу принять на веру:

 

Теория и практика – суть разные сферы человеческой деятельности, сопровождаемые мыслительной активностью разной природы.

 

Приведенная выше цитата московского философа невольно раскрывает смысл и цель контрабанды собственных идей и надежд в закон диалектики: начав с избитого, хоть и совершенного беспочвенного обвинения Хегеля в создании «фигуры примирения», автор заканчивает «некой весьма существенной для русской философии интеллектуальной установкой». Отбрасывая экивоки и красивости, получается следующее: примирение с действительностью есть русская интеллектуальная установка, и русские здесь не одиноки – «фигура» эта берет начало в классической философии немецкого идеализма. У Хегеля, как мы видели, нет и тени «примирения» с чем бы то ни было, но таким образом препарированная формула, позволяет объяснить и оправдать вековую рабскую покорность московитов, безмолвно принимающих бесконечную цепь режимов, один другого чудовищнее. Только при чем тут Хегель? Впрочем, за него в свое время вступился Ф. Энгельс: «[…] Staat ist vernünftig, der Vernunft entsprechend, soweit er notwendig ist; und wenn er uns dennoch schlecht vorkommt, aber trotz seiner Schlechtigkeit fortexistiert, so findet die Schlechtigkeit der Regierung ihre Berechtigung und ihre Erklärung in der entsprechenden Schlechtigkeit der Untertanen. Die damaligen Preußen hatten die Regierung, die sie verdienten.»[11]

 

Итак, мы показали, что закон Хегеля ни к чему не призывает, никуда не зовет и ничего не обещает, он делает то, что и призвана делать философия: он объясняет принцип существования действительности. И принцип этот един: диалектика. Она проявляется в разумности действительного и действительности разумного. Как только это единство нарушается, как только новой, высшей разумности становится тесно в старой оболочке, она взрывает ее и облачается в новую, современную и удобную – в новую действительность.

 

Разумная действительность

 

«In Wirklichkeit kann die Realität ganz anders werden!»[12]

«The end of man is knowledge, but there is one thing he can’t know.

He can’t know whether knowledge will save him or kill him.

He will be killed, all right,

but he can’t know whether he is killed because of the knowledge which he has got or because of the knowledge which he hasn’t got and which if he had it, would save him»

Robert Penn Warren, All the King’s Men[13]

 

 

Что есть действительность? О чем думаем мы, когда говорим о действительности? У каждого ли из нас своя действительность?

Думаю, не стоит долго убеждать собеседников и критиков в том, что действительность – это вся совокупность сведений об окружающем нас мире: я пишу эти слова на действительном компьютере, у каждого в столовой стоит действительный стол, за действительным окном растут действительные деревья, над головой светит действительное солнце, мы читаем действительные книги и они вызывают у нас действительные мысли и эмоции. Всё, так или иначе, действующее на наши органы, должно быть действительным. Даже вещи, нам неизвестные, недоступные нашим органам: вирусы, черные дыры, нейтрино или развод Бреда Питта, становятся действительными в момент соприкосновения с нашими органами, причем могут кардинально изменить действительность: до тех пор, пока корона-вирус действует лишь на наши глаза и уши посредством экрана или газетных полос, действительность для нас совершенно иная, чем та, в которой мы оказываемся, попади тот же вирус в наши легкие… Стоп! Рассуждая подобным образом, мы пришли к двум действительностям, что, очевидно, исключено, а это, в свою очередь, свидетельствует о том, что наше определение слишком общее, слишком размытое, слишком неопределенное. Подобных определений можно по разным источникам насобирать массу, и это множество еще раз подтверждает неопределенность феномена. «Мудрый не потерпит малейшего непорядка в его словах. Это начало всего», говорит Конфуций. Так давайте обратимся за разъяснениями к юбиляру и будем помнить при этом о «порядке в словах».

Определяя действительность, Хегель говорил:

«Die Wirklichkeit ist die unmittelbar gewordene Einheit des Wesens und der Existenz oder des Inneren und des Äußeren»[14]

Иными словами, для него действительность – не вся общность феноменов окружающего мира, но лишь тех из них, что достигли единства содержания и формы. Но кто и каким методом, по каким критериям определяет это единство? Что есть сущность? Чем и как ее измеряют? Едины ли сущность и внешнее Луны или Луна недействительна? Едина ли сущность автомобиля с его формами или автомобиль недействителен? Из эти двух примеров видно, что действительность некоторых феноменов мы, следуя определению юбиляра, определить не можем, но даже если бы и могли, от нашего определения ни сама Луна, ни Солнечная система, ни приливы с отливами, ни вздохи на скамейке – ничего вообще в мире не изменится. Иное дело – автомобиль: степень единства его сущности и формы может определить любой, более того – именно этим критерием руководствуется каждый, выбирая автомобиль. Но и здесь сталкиваемся мы с противоречием: единство это субъективно, оно очевидно для владельца автомобиля, но даже близкие его подчас не могут найти ни одного аргумента в пользу выбора именно этой формы (модели), или еще глубже: постоянная неудовлетворенность единством внутреннего и внешнего наполняет рынок ежегодно новыми моделями автомобилей.

Решение этого кажущегося конфликта мы находим в хегелевском определении действительности, а именно в ключевом слове «un-mittel-bar». Как видим, слово состоит из корня «mittel» («средство», «способ»), прилагательного суффикса «-bar» и отрицательной приставки «un-», и переводится на русский словом «непосредственно». Но русское «непосредственно» имеет, несмотря на точную копию структуры немецкого оригинала («не-по-средсв-енно»), совершенно иной смысловой оттенок и переводится в обратном направлении – на немецкий – уже словом «direkt» – «прямо». Как видим, в результате двойного перевода, возвратившись в привычный нам русский, мы потеряли слово «средство». Именно так и воспринимают «непосредственно» все носители русского языка: «прямо», «кратчайшим путем». В этом прочтении страдательный залог третьего лица обретает смысл «прямо осуществленного» единства. В немецком та же фраза имеет совершенно иной смысл, участие в конструкции «не-средства» обращает наше внимание на то, что единство осуществилось само собой, без участия внешней силы и дополнительных средств. Таким образом, у Хегеля действительность – единство двух категорий, осуществленное «без средств», т. е. свершившееся естественным образом.

В этом контексте все сразу становится на свои места: все, созданное вселенной, действительно; созданное кем-то – а мы никакой иной сознательной производящей силы, кроме человека, во вселенной не знаем, следовательно, – созданное человеком – недействительно.

Хегель, определяя границы действительности, выводил следующую цепочку:

das Sein -> (сущность) -> das Dasein (бытие) -> die Existenz (существование) -> die Realität (реальность) -> die Wirklichkeit (действительность).

Согласно этой цепочке, продукты деятельности человека реальны, действительность обретают лишь те из них и лишь тогда, когда вселенная примет их в свое лоно, т. е. когда синтетическая сущность их обретет единство с существованием. Реальную рыбу или птицу, изображенные на картине, невозможно изжарить и съесть, действительные, созданные природой – вполне. И здесь неважно, выведены ли сорта рыбы или птицы человеком или относятся к немногим, чудом еще в природе уцелевшим, – если биологический вид, созданный человеком, оказался жизнеспособным, он, тем самым, обрел действительность, по меньшей мере, в среде обитания.

Теперь от нас не потребует больших усилий следующие определения:

 

Действительность – это вся совокупность феноменов окружающего мира, существующих независимо от человека;

Реальность – это вся совокупность результатов человеческой деятельности, не достигших единства сущности и существования.

 

Теперь попробуем обратиться к определению категории «сущность». Сущность у Хегеля – бог, но, т. к. уже в те годы упоминание «бога» в научной литературе вызывало в лучшем случае иронические реакции, Хегель вынужден стыдливо упаковывать своего бога во «Всемирный дух» или «Идею». В каждой вещи есть частица «Всемирного духа», которая и есть ее сущность. Эта сущность проходит диалектические стадии развития – совершенствования, – обретая постепенно идеальную форму. Стадия обретения идеальной формы, есть стадия действительности. Действительность гармонична, прекрасна, совершенна. В каждом листике, каждом цветочке, в каждом камне или человеке – во всем действительном есть часть божественной сущности, и поэтому каждый из этих объектов прекрасен, идеален, совершенен. Если мы отбросим поэзию, то увидим, что нас обманули, в руках у нас нет ничего, наше знание сущности осталось на том же уровне, что и до разговора с учителем: у Хегеля категория сущности не определена – она остается за рамками познания, как и «вещь в себе» и «абсолютное» предшественников – Канта и Фихте. Неопределенность эта ведет к неопределенности всех последующих категорий – стадий развития сущности – вплоть до действительности. Будучи вынужденным давать объяснения, Хегель нашел лазейку и в «Конспекте лекций по философии права 1821-22 гг.» кокетливо замечал: «Man muß das Unausgebildete und das Überreife nur nicht wirklich nennen»[15]. Но это не спасает и не разрешает конфликта: неопределенная сущность не может быть ни «перезрелой», ни «недозрелой», как не может быть «горячей» или «холодной», «красивой» или «уродливой», «полезной» или «вредной», «преждевременной» или «запоздалой». Но еще большая проблема заключается в том, что наш юбиляр своим объяснением невольно признается в том, что и сам не очень твердо уверен в том, что такое действительность, иначе не употребил бы субъективные категории для ее оценки. Действительность, как воплощение всеобщей сущности, свободна от субъективных категорий, упомянув их, Хегель широко распахнул ворота всем тем, кто обвинял его в идеологическом обслуживании бюрократической Пруссии Фридриха Вильхельма III в обмен на теплое место профессора, как и тем, кто в законе его найдет корни нацизма – субъективные феномены каждый волен трактовать в силу отпущенной ему природой разумности.

Действительность объективна. Она объективна уже потому, что безальтернативна. Все разговоры тех же недоучившихся преобразователей о том, что в какой-то момент история пошла «не так», что «историческое развитие зависит от случайности» или «воли» отдельных «сильных», исторических личностей или даже от погодных условий в момент события – не более как признание собственного невежества: альтернатива есть у реальности, действительность же – суть необходимая реальность. Иначе говоря, лишь та реальность, что в настоящий момент необходима, получает пропуск в действительность, или:

 

История действительна, следовательно, разумна

 

Но мы отвлеклись и должны вернуться к поиску определения категории «сущности». Для этого нам придется вернуться несколько назад, на 13,8 млрд. лет, в момент Большого взрыва[16].

По завершении Планковской эпохи, приблизительно через 10^-30 с после Большого взрыва, температура только что рожденного пространства снизилась с 10³² до 10²⁵ К. Это охлаждение позволило образоваться первым кирпичикам материи – кваркам и анти-кваркам (Эра кварков); еще через 10^-6 с температура упала уже до 10¹³ К, началась Эпоха первичного нуклеосинтеза: нежные кварки, не привыкшие к такому холоду, собираются парами и образуют первые протоны и нейтроны. Время не стоит, вселенная продолжает остывать, и уже через 10 с температура ее падает до 10⁹ К – достаточно для образования первого ядра – ядра дейтерия. За ним, по мере остывания, последуют Гелиум-4, Гелиум-3, Литий и Бериллий, пройдет всего еще каких-то 400 000 лет и вселенная охладится до температур, позволяющих образоваться стабильным атомам всех, известных сегодня, химических элементов. Дальнейшее охлаждение приведет к образованию сгустков материи – появятся первые звезды; некоторые из них, по мере удаления на периферию вселенной, остынут и превратятся в планеты; на одной из планет температура поверхности снизится настолько, что позволит атомам некоторых элементов объединиться чудесным образом, и из «неживой» образовать «живую» материю – молекулу белка. Молекула эта оказалась достойной дочерью эволюции, и не только нашла пути самовоспроизводства, но и разделилась на многие разные виды себя самой, из нее, как когда-то из Первичной сингулярности – материя, возникло все известное нам разнообразие фауны и флоры – от одноклеточных до человека, от водорослей до березок.

Из теории Большого взрыва следует:

1. Первые «кирпичики» материи возникли лишь через 10^-30 с после Большого взрыва. С тех пор вся эволюция материи есть ничто иное, как процесс охлаждения первородной энергии. Ни на одном этапе развития, ни в одной части вселенной, мы не находим никакого иного, потустороннего, т. е. внешнего, из-за пределов вселенной, влияния, будь то «бог», «идея», «дух», «абсолютное всё» или что там еще может выдумать человеческая фантазия. Более того, наука сегодня не готова ответить на вопрос о том, есть ли вообще нечто за пределами вселенной.

Следовательно, пока не доказано обратное, верно:

 

Энергия Первичной сингулярности есть сущность всего сущего во вселенной.

 

2. Охлаждение материи вело не только к созданию известных нам сегодня химических элементов, космических тел, черных дыр, но и к синтезу белковой материи во всем ее необозримом многообразии[17]. По каким принципам, законам или правилам исходные кварки соединялись в известные нам виды материи, мы еще не знаем, как не знаем, какие еще виды материи существуют во вселенной. Нам известен лишь один закон, объясняющий принцип существования мира – диалектика. Можем ли мы назвать диалектику «разумом вселенной»? И, следовательно, вселенную «разумной»? Даже если предположить, что кварки, протоны, нейтроны, мезоны, барионы и прочие «кирпичики» сталкивались друг с другом, образовывая ядра будущей материи, совершенно хаотически, не подчиняясь никаким законам и логике, это не снимет вопроса о том, почему лишь определенное и очень незначительное количество элементов выжило в этом хаосе бесконечных и неуправляемых столкновений. Очевидно, устойчивость, выживаемость ядер материи подчинялась какой-то логике, каким-то силам, шла в определенном направлении. Эту логику, эти силы, движущие материю из низшего состояния в высшее, от простого к сложному, каждым шагом отрицая предыдущее состояние, мы, за неимением иного, в праве называть разумом вселенной.

 

2.1. Диалектика – суть абсолютный закон развития мира, разум вселенной.

 

2.2. Разум вселенной не думает.

 

Разум вселенной, в доступной нам сущности – это открытые человеком на Земле законы природы: физики, химии, биологии, термодинамики и пр. «Думают» ли процессы, описанные законами? «Думает» эволюция видов, гравитация, волны? «Думает» ли энергия, переходя из одного вида в другой или «высвобождаясь»? Если, да – то это какой-то иной способ думания, не тот, каким пользуется человек. Это – первое доказательство.

Второе. Думание – есть процесс реализации разума, присущий единственно человеку. Каким образом функционирует разум животных, растений, простейших и одноклеточных, равно как и всех частей вселенной, мы еще не знаем, но рискнем утверждать, что вселенная не может быть занята воображением будущего, построением планов, анализом прошлого, поиском определений или познанием самой себя; она не может колебаться, сомневаться, взвешивать, оценивать, решать, как не может отрицать созданное. Думание человека, согласно Хайдеггеру, вызвано внешними раздражителями, затрагивающими сущее человека. Проявляя разум через процесс думания, человек поддерживает сущее[18], отличающее его от иных форм материи. Совершенно очевидно, вселенной, как объективной сущности, нет никакой надобности утверждать свою сущность уже в силу собственной уникальности, следовательно, нет ничего, что могло бы пробудить в ней процесс думания.

 

3. Человек разумный – homo sapiens – появился лишь 0,3 млн. лет назад[19] и есть продукт причудливых, диалектических преобразований материи в процессе ее охлаждения. Мозг человека – результат развития определенного типа клеток, выделившихся в процессе эволюции многоклеточного организма и принявших на себя функции управления им. Следовательно, и modus operandi этих клеток взят во вселенной, есть часть ее разума. Доказательство этому утверждению мы находим повсеместно в природе, причем в равной степени как в фауне, так и во флоре[20]. Все живое на Земле имеет одну цель: выжить. Цель эта вынуждает постоянно искать новые возможности в предоставленной природой экологической нише, совершенствовать, оптимизировать, экономизировать все стороны жизни – от продолжения рода до пропитания. Австралопитек африканский (Australopithecus africanus) ничем от фауны не отличался – ни тогда, когда елозил камнем по костям падали, чтобы соскрести остатки мяса и сухожилий, ни даже тогда, когда разбил камнем кость и обнаружил там костный мозг – посторонние предметы в помощь используют не только звери, но и птицы, и рыбы. Человеком он стал в тот момент, когда взял во вторую руку[21] второй камень для того, чтобы изготовить орудие, т. е. вещь, в природе не существующую, о которой диалектика не позаботилась. Таким образом, момент рождения человека разумного есть момент отрицания обезьяной разума вселенной. В этом и есть главное и, возможно, единственное отличие человека от животного: для животного мир разумен, для человека – нет[22].

 

Человек – есть продукт вселенной, отрекшийся от разума создавшей его причины

 

К выводу можно прийти и методом от обратного. Предположим, что созданное человеком разумно. Следовательно, мир до появления человека был неразумен, и неразумная причину создала разум – противоречие, логически неразрешимое. Но есть здесь и еще одно противоречие. Учитывая, что время существования человека разумного на Земле, несравнимо меньше погрешности расчета возраста Вселенной, невольно возникает вопрос о разумности ее до и после человека. Вопрос имеет сегодня лишь одно логическое решение: вселенная разумна.

 

4. Человек разумный, постоянно совершенствуя орудия труда, проникал все глубже в секреты природы, отвоевывал у нее все новые и новые области. Параллельно с созидательной деятельностью рос конфликт между познанием и практикой. Корни конфликта заложены в самой природе человека: познание (любопытство) – часть разума вселенной, одна из стратегий выживания, присущая всему живому, тогда как преобразовательная, креативная деятельность, есть его отрицание. Судя по всему, Аристотель был первым, кого конфликт вынудил к поиску решения, и он нашел это решение в том, что разделил мыслительную деятельность на два уровня: теоретический разум – Logos и практический – Phronesis, причем Logos‘у отводил Аристотель роль посредника между природой и человеком – лишь через познание законов природы человек сможет вернуться туда, откуда вышел, обрести утраченную гармонию с природой. Сегодня теория познания осталась за разумом, практический же разум мы называем рассудком. Это не просто две разные мыслительные деятельности, управляемые разными частями головного мозга[23], это мыслительные деятельности разной природы, о чем я говорила в начале статьи и что просила принять на веру, теперь можно считать утверждение доказанным. Из сказанного следует:

 

4.1. Разум, как часть разумной действительности, стремящийся к познанию ее законов, обладает всеми ее характеристиками: он объективен, космополитичен, независим и свободен, над ним не довлеют ни моральные, ни этические, ни эстетические нормы;

 

4.2. Вселенная непознаваема – разум человека, как часть разума вселенной, неспособен понять причину, его создавшую, как часть неспособна охватить целое.

 

Разум вселенной, как мы установили выше, это законы природы. Познанный мир – суть познание последнего из них. До сих пор вопрос познания мира был вопросом исключительно теологическим, даже у Маркса. Причем наблюдаем мы здесь полнейшую путаницу: одни теисты утверждают, что мир познаваем в боге, другие – что он непознаваем, как непознаваема божественная сущность, материалисты выводят познание мира из отрицания бога, как последней инстанции, последней загадки мироздания. Эпистемоло́гический же конфликт заключается не в боге, а в том, что во вселенной нет никого, кто мог бы сказать человеку: «Это был последний закон мироздания. Поздравляю!».

 

4.3. Рассудок, как часть разума, стремящаяся преобразить действительность, национален, субъективен, зависим и несвободен; он должен находиться под постоянным контролем со стороны этики, морали, политики.

 

Создавать нечто, имеющее влияние на жизнь человечества, невозможно без оглядки на этические нормы, моральные установки, национальные интересы или политические цели. Одно дело открыть строения ядра атома, и совсем иное – создать ядерное оружие и ядерную энергетику; одно дело расшифровать структуру генома человека, и совсем иное – манипулировать ею; одно дело раскрыть диалектические законы смены общественно-политических формаций, и совсем иное – навязывать человечеству придуманную модель всеобщего счастья[24]. Следовательно, можно сделать еще один вывод:

 

4.4. Разумная деятельность человека действительна;

 

4.5. Реализованные мысли – реальны.

 

Человек создает вокруг себя новую реальность. В начале ее стоят мысли действительные, как и феномены окружающего мира, вызвавшие их. Реализация мыслей, через деятельность человека – долгий и трудный путь борьбы против природы и ее законов, результат этот ни в коем случае не может быть назван результатом деятельности человека, – это всегда компромисс между творением рук человеческих и, противодействующих им, сил природы. Автомобиль сегодня есть такой же компромисс между идеями человека и законами физики, химии, возможностями материаловедения и т. д., как когда-то наконечник копья был компромиссом между возможностями человека и свойствами обрабатываемого камня. Наши возможности выросли, но и сопротивление природы возросло пропорционально.

 

В чем ошибаются критики Хегеля

или Разумно ли государство?

 

Анализ работ, цитат и высказываний критиков юбиляра, позволяет ограничить область претензий к закону: ни один из критиков не рассматривает действительность феноменов окружающего мира, не подвергает сомнению разумность их. Никто не сомневается в разумности Луны, Атлантики или горы Аконкагуа, никто не наделяет их способностью думать, никто не требует изменить их, – критика оспаривает разумность социально-политического устройства общества. При этом, критикующие разумность некоего конкретного государства неизбежно впадают в противоречие: государство у них действительно и реально одновременно. Действительно, как объективная сущность, и реально, как результат человеческой деятельности. Этой логически неразрешимой «действительно-реальной» конструкции приписывают они хегелевскую разумность и, ужаснувшись, отшатываются: «разумным» такое государство назвать никак невозможно…

Государство лишь при поверхностном на него взгляде – творение рук человеческих, в действительности же оно – результат диалектического, т. е. ненасильственного и естественного развития первобытной семьи или даже еще ранее – семьи ископаемых обезьян, из которых когда-то выделился наш предок – австралопитек африканский.

Сегодня мы говорим: люди инстинктивно создавали семьи, потому что так было легче выжить. С орудиями труда человек получил в руки и инструмент уничтожения себе подобных, а развивающийся мозг постоянно совершенствовал не только орудия, но и способы их применения. Разумным ответом действительности, стремящейся к сохранению человека как биологического вида, было укрупнение человеческого общежития: так легче было не только защищаться от вооруженных соседей, но и держать под контролем собственных вооруженных соплеменников. На определенном этапе эволюционного развития семьи начали объединяться в кланы, стаи, племена и – в эпоху оседлости – в народы. Параллельно процессу укрупнения рос и уровень внутренних конфликтов, и человек, точно также инстинктивно, на ощупь, методом проб и ошибок, искал инструменты и средства решения их. Так возникли первые правила общежития, прообразы законов, и люди, в обязанности которых входил контроль за соблюдением правил – то, что сегодня мы называем администрацией. Противники у нее были всегда – каким бы малым не было объединение людей, в нем всегда находились люди, несогласные с какими-нибудь нормами или правилами, пример тому – любая семья. Но, повторяю, разумная действительность имеет целью сохранение человека, и цель эта, естественным образом совпадает с целью подавляющего большинства людей, следовательно, выживала та администрация и те законы, правила и положения, что более отвечали инстинктивному стремлению выжить[25] большинства сообщества. Другими словами:

 

Государство, как тип общежития, – суть явление действительное и, следовательно, разумное.

 

Энгельс прав: пруссы заслуживали и то государство, в котором жили, и того Фридриха Вильхельма III, что ими правил, как и московиты – ту Россию, в которой живут и ту уголовную шпану, что ими правит, как вообще всякий народ – свои государство и правительство, но не в силу собственной «скверности», а потому что формы государств – суть оболочки сущности народа.

Прав и Маркс: в недрах каждого государства зреют силы его уничтожения – этот закон диалектики, открытый нашим именинником для разумной действительности, естественным образом действителен и для любой части ее. Смена общественно-политической формации происходит тогда, когда критическая масса недовольных достигает уровня, достаточного для того, чтобы заявить о своем праве на новую сущность и о способности обеспечить ей соответствующую оболочку в виде нового государственного устройства. Новая социально-политическая действительность – всегда высший уровень безопасности социума. За доказательствами далеко ходить не надо: та же Пруссия, через ряд войн и революций, превратилась из отсталой, патриархальной страны в «мотор Европы» – современную демократическую Германию, а Московия, несмотря на все реальные возможности, твердо держится тоталитарной действительности.

Процесс смены формаций труден, долог и кровав, перефразируя марксистов, скажем: старая действительность никогда не уходит без сопротивления, или, как показал опыт Великой французской революции, имплементация гуманных идей осуществляется гильотиной. И, тем не менее, процесс этот исключительно эволюционный, для его осуществления необходим критический уровень социального несогласия. Несогласие невозможно ни импортировать, ни вырастить, ни иным насильственным способом навязать гражданам государства. Вот почему «Одиннадцатый тезис к Фойербаху» – философское самоубийство Маркса: философ умер, практик выдал индульгенцию всем желающим превратить марксизм в «руководство к действию». Возможно поэтому еще при жизни, видя, что могут сделать с теорией некоторые рьяные практики, Маркс открещивался от марксизма[26].

 

Заключение

 

Закон диалектики Хегель пытался сформулировать долгие годы: впервые – в 1807 г.: «Was allgemein gültig ist, ist auch allgemein geltend; was sein soll, ist in der Tat auch, und was nur sein soll, ohne zu sein, hat keine Wahrheit»[27], последняя формулировка датирована 1822-м г.: «Die Wirklichkeit ist kein Unvernünftiges»[28]. Всего известно семь формулировок закона – из года в год, постоянно возвращаясь к нему, Хегель искал ту форму, что наиточнейшим образом отражала бы сущность его философского открытия, перевернувшего мир. И, несмотря на титанические усилия, Великий философский революционер умер непонятым, непонятым остается до сих пор.

Почему?

Хегелю, как справедливо заметил Энгельс, удалось создать самую всеобъемлющую философскую картину мира. Ею он завершил философскую революцию, оставив в тени своих гениальных предшественников Канта, Фихте и Шеллинга. Своей системой он «сжал» мир, постигнув его целостность и принцип развития и, одновременно, «расширил» до доселе невообразимого горизонта. Охватить этот вдруг открывшийся мир во всех деталях, не могла уже никакая философия. Философия, какую мы знали на протяжении двух с половиной тысячелетий, ушла в историю. Диалектика открыла ученым глаза на причинно-следственные связи развития вселенной и человека, силы межмолекулярного сцепления отдельных частей философии, обусловленные уровнем наших знаний, ослабли, начался ее естественный распад на составные части: психологию, психоанализ, космологию, этнологию, этику, социологию, экологию и пр. Вместе со старой философией, со сцены сошел и невольный ее душеприказчик. Он рассказал нам последний «большой философский роман», кресло его снесли в музей, на сцене появились стулья, на которых заняли места «рассказчики коротких историй», предмет их – философское осмысление культуры, науки, истории, техники, политики и т. д. Человечество стоит перед новыми вызовами, новыми угрозами, оно испытывает все возрастающий страх и требует быстрых, эффективных реакций. Вместе с быстротой и эффективностью последних, т. е. синхронно с ростом нашего прогресса и благосостояния, растет и пустыня, о которой предупреждал еще один великий и непонятый – Нитцше[29]. Не в силах выбраться из этого диалектического противоречия, философы поругивают Хегеля, будто это он своим законом «вразумил» действительность противодействовать человеку. Но и это предвидел великий философ:

 

«Es ist die Ehre großer Charaktere, schuldig zu sein»[30]

 

Ирина Бирна для «Мостов»,                                                                         апрель-июль, 2020

[1] «Самое тревожащее в наше тревожное время есть то, что мы еще не думаем», «Was heisst denken?» Martin Heidegger, Max Niemeyer Verlag, Tübingen, 1954 (S. 63). (Пер. с нем. и англ. здесь и далее везде мой, иб).

[2] Arthur Schopenhauer: «Parerga und Paralipomena» (курсив здесь и далее везде мой, иб)

[3] Friedrich Engels: «Ludwig Feuerbach und der Ausgang der klassischen deutschen Philosophie» in: Karl Marx/Friedrich Engels – Werke. (Karl) Dietz Verlag, Berlin. Band 21, 5. Auflage 1975, unveränderter Nachdruck der 1. Auflage 1962, Berlin/DDR. S. 263/264.

[4] См. напр.: Ewald Bucher, «Ketzerisches im Hegel-Jahr», in «Abgeordnete des Deutschen Bundestages», Harald Boldt, Boppard am Rhein, 1990.

[5] «Только один понял меня, но и он меня тоже не понял», Heinrich Heine, „Zur Geschichte der Religion und Philosophie in Deutschland“, 1834

[6] Даже об этом спорят до сих пор: официальная причина смерти – «хроническое заболевание желудка», тогда как многое свидетельствует о смерти от холеры, эпидемия которой свирепствовала в Берлине с сентября 1831 года по февраль 1832.

[7] «Что разумно, то действительно, и что действительно, то разумно», Hegel, «Grundlinien der Philosophie des Rechts», Vorrede

[8] Ср.: «[…] Hegel seines Satzes über die Vernunft des Wirklichen halber zu den Vorbereitern […] Nationalsozialismus gezählt wurde» («Хегель из-за его предложения о разуме действительности был причислен к подготовителям национал-социализма») – bei Alfred von Martin: Geistige Wegbereiter des deutschen Zusammenbruchs: Hegel, Nietzsche, Spengler, Recklinghausen 1948.

[9] Ср.: «Не будет большим преувеличением сказать, что с появления тезиса «о разумности действительного» на русском языке — а именно в опубликованном в 1838 г. предисловии Бакунина к переводу «Гимназических речей» Гегеля  — философия в России начинается как фактор интеллектуальной истории. […] впервые разворачивается обширная публичная дискуссия, результаты которой существенным образом определили становление русского философского языка и его восприятие культурным сознанием». («Всё действительное разумно», Николай Плотников)

[10] «Поскольку разумное, являющееся синонимом идеи, в том смысле, что в своей действительности оно одновременно вступает во внешнее существование, возникает в бесконечном изобилии форм, явлений и замыслов […] Бесконечно разнообразные отношения, которые образуются в этой внешности как просвечивающая сущность, этот бесконечный материал и его регулирование не являются предметом философии. Здесь вмешивается она в вещи, ее не касающиеся, и свой добрый совет может оставить себе; Платон мог бы воздержаться от рекомендаций нянькам никогда не стоять на месте с детьми, но постоянно качать их на руках, точно так же и Фихте (Ио́ганн Го́тлиб, 1762-1814, нем. философ, предшественник Хегеля на кафедре философии Берлинского университета, иб) – от усовершенствования полицейского паспорта настолько, чтобы он включал не только приметы подозреваемого, но и его рисованный портрет», Hegel, «Grundlinien der Philosophie des Rechts», Vorrede

[11] […] государство разумно, соответствует разуму до тех пор, пока необходимо; и если нам оно, тем не менее, кажется скверным, но несмотря на скверность, продолжает существовать, то скверность правительства находит правомерность и объяснение в скверности подданных. Тогдашние пруссы (современники Хегеля, иб) имели правительство, какое заслуживали», Ф. Энгельс, «Людвиг Фойербах…»

[12] В действительности реальность может стать совершенно иной!

[13] «Конечная цель человека – знание, но есть одна вещь, которую он знать не может. Он не может знать убьет ли его знание или спасет. Оно убьет его, прекрасно, но он никогда не узнает убит ли он знанием, которым владеет, или тем, которого не достиг, и которое, если бы он его достиг, спасло бы его», Роберт Пенн Уоррен, «Вся королевская рать».

[14] «Действительность – это непосредственно осуществленное единство сущности и существования, или внутреннего и внешнего». Hegel, Enzyklopädie der philosophischen Wissenschaften im Grundrisse, §142, 1821

[15] «Не следует лишь незаконченное и перезрелое называть действительным». Цит. по «Zeitschrift für Ideengeschichte Heft XIV/2 Sommer 2020: Hegel», S. 22. Ср. также: «Als ich einst unmutig war über das Wort: «Alles, was ist, ist vernünftig», lächelte er sonderbar und bemerkte: «Es könnte auch heißen: Alles, was vernünftig ist, muß sein»» («Когда я однажды высказал недовольство по поводу того, что «все существующее разумно», он (Хегель, иб) улыбнулся особенной улыбкой и заметил: «Можно ведь и так сказать: все, что разумно, должно быть»»), Heinrich Heine „Briefen über Deutschland“ (1844).

[16] В моих построениях я исхожу из Теории Большого взрыва, как единственной сегодня теории научно объясняющей происхождение вселенной после Планковской эпохи – т. е. через 10^-43 с после взрыва, когда вступает в силу известная нам физика.

[17] Например, одноклеточные, доядерные организмы, «прокариоты являются наиболее представительной формой жизни на Земле. […] прокариоты в море составляют 90 % от общего веса всех организмов, в одном грамме плодородной почвы более 10 миллиардов бактериальных клеток. Известно около 3000 видов бактерий и архей, но это число, вероятно, составляет менее 1 % от всех существующих видов в природе», Википедия, «Прокариоты».

[18] «Die Vernunft, die ratio, entfaltet sich im Denken. […] Der Mensch kann denken, insofern er die Möglichkeit dazu hat. Allein dieses Mögliche verbürgt uns noch nicht, daß wir es vermögen. Denn wir vermögen nur das, was wir mögen. Aber wir mögen wiederum wahrhaft nur Jenes, was seinerseits uns selber und zwar uns in unserem Wesen mag, indem es sich unserem Wesen als das zuspricht, was uns im Wesen halt». Heidegger, S. 1

[19] Если рассмотрим точный возраст вселенной с расчетной погрешностью – 13,799 ± 0,021 млрд. лет, то увидим, что время существования человека в 70 раз меньше погрешности! Это, думаю, полезная информация для всех, задумывающихся о «действительности» и «разумности» мира или о том, что есть человек.

[20] Последние десятилетия число публикаций в научной литературе по теме «разумности растений» растет лавиноподобно. Сегодня запрос в интернете «können Pflanzen denken» принес 18 400 000 ссылок; «können Pflanzen fühlen» – 11 000 000; «haben Pflanzen Intelligenz» – 2 000 000. Наличие у растений высшей нервной деятельности уже не вызывает сомнения; вопрос не в растениях, а в уровне наших знаний.

[21] Именно: руку! По Энгельсу рука наша – продукт труда, но без руки, – конечности, украшенной большим пальцем, способным производить круговые движения и обеспечивающим «пинцетный захват», – нечем держать орудие, труд же без орудия нам не известен.

[22] Ср. у Конфуция: «Если мир был бы в порядке, мне не нужно было бы его изменять».

[23] Согласно современным представлениям нейронаук, структуры, управляющие разумом расположены в орбитофронтальной коре головного мозга, а структуры, отвечающие за рассудок – в дорсолатеральной префронтальной коре.

[24] Ср. у Hadegger: «Die Wissenschaft denkt nicht. […] die Wissenschaft es gleichwohl stets und auf ihre besondere Weise mit dem Denken zu tun hat. Diese Weise ist allerdings nur dann eine echte und in der Folge eine fruchtbare, wenn die Kluft sichtbar geworden ist, die zwischen dem Denken und den Wissenschaften besteht, und zwar besteht als eine unüberbrückbare» – «Наука не думает. […] наука, в то же время, постоянно и своим особым образом связана с мышлением. Образ этот лишь тогда реален и в последствии плодотворен, если пропасть между мышлением и наукой очевидна и непреодолима» S. 4

[25] Понятие «выжить» давно утратило первоначальный смысл, но не значение. Для подавляющего большинства населения даже бедных стран не идет уже о голоде, засухе или диких зверях, но тем более возросла психологическая зависимость от счастья, карьеры, успехов в школе детей, доступом к лучшей медицине и пр., что инстинктивно связано с лучшими шансами в жизни. Но это отдельная большая тема, выходящая за рамки подарка юбиляру.

[26] Из письма Ф. Энгельса Конраду Шмидту, 5 августа 1890 г.

[27] «Что действительно в целом, в целом имеет силу; что должно быть, действительно существует, а то, что лишено сущности, но должно быть, не обладает правдой» Hegel: Phänomenologie des Geistes. Werke, Bd. 3, S. 192, 1807

[28] «Действительность не может быть неразумной», конспект лекций к «Философии права», 1822/23.

[29] «Die Wüste wächst: weh dem, der Wüsten birgt!» – («Пустыня растет: горе сохраняющему пустыни!»), Nietzsche, Friedrich, «Dionysos-Dithyramben», Leipzig (C.G. Naumann) 1891.

[30] «Честь великих личностей быть виновными».

 

Дорогие друзья!

Статья получилась большая – я даже думала давать ее здесь по частям, но все-таки, решила дать целиком. Я рада, что вы дочитали до конца – значит, тема заинтересовала, а изложение – не отпугнуло.

Буду рада вашим комментариям, охотно отвечу на вопросы и поделюсь сомнениями.

Оставайтесь здоровы!

Кондовый (перен., прост., неодобр.) –

имеющий ограниченные умственные способности;

неумный, несообразительный, невосприимчивый.

Викисловарь

 

В статье, носящей все признаки политического доноса, уважаемый Александр Скобов, простодушно и искренне подтвердил мою правоту по всем пунктам возражений Игорю Яковенко. Но прежде всего он подтвердил верность выбранного мною заглавия: труд упорный тошен и ему. Я прекрасно знала, какой полемический заряд таит в себе цитата А. Пушкина, как знала и то, куда заведет она оппонентов. «Труд упорный» – это ведь не о Джордже, это не об обитателях гетто, это вообще не о физическом труде – это о труде в том смысле, что вложил в стих автор. «Труд упорный» у Пушкина – труд писательский, т. е. интеллектуальный. Заставить себя думать – вот, что такое этот самый «труд упорный». Но, «современный человек столетиями слишком много действовал и слишком мало думал»[1]. Если бы уважаемый оппонент взял на себя труд хоть немного, т. е. даже не совсем упорно, подумать прежде чем писать, то статью можно было бы значительно сократить, как можно было бы и вообще не писать. Но, не случилось… и получился, выражаясь словами автора, некий вариант «кондового» марксизма[2].

Давайте по порядку, как в предыдущей статье.

Чем иначе, если не «деревянностью» марксизма, можно объяснить эти строки ненаписанного «Шаржа, в котором бы они (я, и мне подобные, иб) рассуждали о прогрессивной исторической роли рабовладения и работорговли. Рассуждают о том, что без этих вещей не было бы современной рыночной экономики» (грамматика оригинала, курсив здесь и далее мой, иб). Марксизм – прежде всего, если не вообще и только – диалектика; диалектика – суть развитие, эволюция; эволюция не знает альтернативы – она такая, какая есть, она подчиняется объективным законам, которые совершенно и ни коим образом не зависят от человека, следовательно, не знает наших, человеческих, категорий «прогресс-регресс», «положительно-отрицательно», «хорошо-плохо», «гуманно-негуманно». Следовательно, рассуждать о том, о чем в мечтах г-на Скобова рассуждаю я (за всех остальных «них» поручаться не стану, потому что несу полную и окончательную ответственность за мною написанное), могут лишь великий основоположник философии московского либерализма В. Лоханкин и его апологеты с эпигонами. Рабство было. Следовательно, в своем свободном, эволюционном развитии человечество не нашло ему альтернативы. А это означает, что и капитализм, и благосостояние, и, главное, вытекающая из благосостояния, гуманность наша, включая таковую господ Яковенко и Скобова – все это вышло, в известной мере, из рабовладения, работорговли, детского труда и прочих очень неприятных и неприемлемых сегодня вещей. Это – наша общая история. Поэтому и упоминание капитализма, который «спокойно мог развиваться без него (рабовладения, иб). Как развивался во многих странах» – нечто иное, как хотелочка. Такого капитализма не было. Несогласных приглашаю назвать хоть одну страну, где не было рабов.

И, чтобы не возвращаться, задумаемся над этим пассажем: «/…/ рецидив рабовладения, и отмена рабства были результатом решений людей, обладавших свободой воли. Рабство было отменено потому, что во все времена – даже в Древнем Риме – были люди, считавшие это мерзостью перед Господом и оскорблением образа человеческого. И в какой-то момент их оказалось достаточно много». Мы помним, что написано это «марксистом», пусть и кондовым, ну уж каким есть. Так вот.

1. Никакого «рецидива» рабовладение не знало – это была нормальная экономическая политика (стратегия, практика, modus operandi, способ существования – словом, как хотите) человечества на протяжении тысячелетий – почитайте на досуге, что «Господь» говорит практически на каждой странице Ветхого завета о рабах, как приказывает евреям захватывать рабов, убивать их, их детей, жен – прелюбопытнейшее чтиво. Жаль, в те гуманные времена мобилок не было!
2. Марксизм, не кондовый, но ортодоксальный, отвергает роль личности в истории. Отвергает обоснованно и аргументированно. Железобетонно. Это – прямое следствие законов диалектики, и мне, надеюсь, позволят избежать цитирование банальностей.
3. О каком «Господе» – именно: с большой буквы, именно: «марксистом»! – в Древнем Риме речь? Но, если в Древнем Риме никакого «Господа» не было и быть не могло просто потому, что его еще не придумали, то, согласитесь, не могло быть и «мерзости» перед ним, как не могло быть и людей, «считавших» нечто, чего не могло быть, «мерзостью» перед тем, чего (кого) не было.
4. Единственно, с чем можно согласиться с оговорками, так это заявление о том, что «/…/ в какой-то момент их оказалось достаточно много». Кто такие «их» и какое внимание их «свободной воле» уделяет история, мы уже рассмотрели, здесь же важно упоминание некоего «какого-то момента». Какой это «какой-то» момент, и почему этот момент наступил именно тогда, когда наступил, а не неделей раньше, несмотря на все старания еще тех, в Древнем Риме, автор утаивает, он хочет спровоцировать нас задуматься над «каким-то» моментом. Ну, что ж, добро пожаловать в мышеловку! «Какой-то» момент, с «теми» людьми и абсолютным значением их суммарной «свободной воли» – феномен исключительно экономический. Человек, в силу разумной деятельности, недоступной ни одному живому существу на Земле, сделал эту деятельность критерием «естественного» отбора. С этого момента человечество полностью зависит от развития экономики. А это значит, что момент, когда реализуется свободная воля людей, всегда момент известного экономического развития, и люди, выражающие свободную волю, выражают ее настолько, насколько позволяет им уровень экономического развития. Рабство стало невыгодным как способ производства, раб по всем параметрам проигрывал машине, как лошадь – паровозу. Это и решило судьбу рабства. Оно, как способ выживания человека, как биологического вида, стало неэффективным. Неэффективное, в диалектическом смысле, значит не просто тормозящее, не просто досадное, но смертельно опасное. Здесь природа сама принимает решение – через прибыль рост, рост доходов, благосостояние и т. д (для краткости я говорю: через желудок). Не отменить то, что диалектически умерло, человек не может, как не может совершить коллективное самоубийство. Вот и весь секрет «проявления свободной воли».
5. «Erst kommt das Fressen, dann kommt die Moral» (Bertolt Brecht «Die Dreigroschenoper», 1928)[3]. В этом мире нет ничего нематериального – странно даже как-то напоминать об этом марксисту любой степени кондовости. Гуманизм, мораль и пр. – не исключения. Человечество может себе позволить гуманность лишь в зависимости от степени, вернее даже, от гарантированности, наполнения желудка. Это плохо выглядит на бумаге, такие слова не принято говорить при дамах и «левых» мечтателях, но они прекрасно работают на практике – исключительно по этому незамысловатому лекалу и развивается биосфера, частным случаем которой являемся мы с вами. Человечество же, начиная с первых культов, вынесло себя «духовно» за рамки эволюционной формулы и приговорено с тех пор к жизни в постоянном конфликте между желудком (биологией, природой) и «духом» («нравственностью», «гуманизмом»). Упорядочение этих двух категорий – природы и духа – их градация – не только в острой цитате классика, но и в нашей повседневной жизни: в нашем стремлении к образованию, карьере, накопительству и т. д. «Запретить», «отбросить» эту первородность биологии невозможно, как невозможно запретить эволюцию. Ее можно лишь признать, принять и понять. А это значит: заняться поиском путей «дрессировки», «приручения» нашей биологической основы к возрастающим социальным требованиям. Насильно это делать нельзя: все попытки «загнать человека в счастье», «сделать лучше», «создать нового», предпринятые Лениным, Сталиным, Мао, Пол Потом, Хо Ши Мином, Фиделем и пр. «мечтателями» – всегда заканчивались кровавыми бойнями миллионов ни в чем не повинных людей. Но не иссыхает источник «мечтаний», не скудеют ряды «мечтателей», и вот уже новые поколения размахивают над головой человечества шашкой «преобразований», требуют новой крови, новых запретов, нового насилия.

Человека можно только воспитать.

Что из него получается, если его заставлять, видно по сегодняшней Московии, где вот уже восемь веков продолжается опыт по принуждению к счастью. Духовному. На голодный желудок. Один из результатов опыта – местные «кондовые» марксисты, пытающиеся из своего деревянного марксизма сколотить крест для Христа. Эдакий марксизм с христианским лицом.

 

Вот, коротко, все, что, по сути темы, хочу сказать.

Остальные пассажи статьи А. Скобова – частью политическое доносительство (я и AfD или приписывание мне собственных слов и «мыслей»), частью туманность фантазий (так признание «Да, цвет кожи не имеет здесь решающего значения» в начале одно абзаца предстает как «модифицированная, модернизированная и постмодернизированная форма социал-расизма» уже в конце следующего), частью вынужденное признание действительности («В формально-правовой сфере его (расизма, иб) нет совсем»), частью простое непонимания значения употребляемых слов („принудительная политкорректность и толерантность“) – все это в комментариях не нуждается, во всем этом читатель разберется сам.

 

Ирина Бирна,                                                                                                                     21.06.2020

[1] «/…/ bisherige Mensch seit Jahrhunderten bereits zu viel gehandelt und zu wenig gedacht», Martin Heidegger: WAS HEISST DENKEN? – Max Niemeyer Verlag, Tübingen, 1954, S. 2. (Мартин Хайдеггер: ЧТО ЗНАЧИТ ДУМАТЬ? Пер. с нем. здесь и далее мой, иб)

[2] Спешу объясниться. Значение употребленного А. Скобовым «красивого» слова «кондовый» каждый может узнать из Викисловаря. Слово это служит исключительно для описания свойств и качества дерева (древесины), в переносном, на человека, смысле, кроме указанного в эпиграфе, имеет еще значение «исконный». «Исконным» марксистом, т. е. марксистом первых дней, искони, г-н Скобов быть не может в силу причин геронтологических, и нам остается выбор между «марксистом деревянным» и тем, что в эпиграфе.

[3] «Сперва – жратва, потом – мораль» Бертольд Брехт, «Трехгрошовая опера»

Игорю Яковенко по поводу его полемики с «обыкновенными расистами»

 

Уважаемый Игорь!

 

С большим удивлением прочла обе Ваши статьи. С удивлением тем большим, что никогда не встречала у Вас подобной несдержанности. Вы нашли в США расизм? Ну и бог с ним! На личности-то зачем переходить? Ваша эмоциональная реакция как нельзя ярче доказывает правоту Ваших оппонентов. Ваша аргументация, простите, не выдерживает ни малейшей критики: ни сравнения с Холокостом, ни упоминание Революции’68, ни «права женщин», ни даже стоящие на коленях полицейские или старина Вилли – все здесь искусственно, все здесь притянуто, все здесь кричит о желании защитить свою позицию, невзирая на логику и факты.

Давайте начнем сначала. И давайте держаться фактов.

В США нет никакого расизма. Вы не согласны? Так докажите, пожалуйста! Назовите хоть один документ, параграф закона или статью кодекса, разграничивающие американцев по расам. Таких документов нет. Более того, не понаслышке, а из собственного двадцатилетнего опыта работы на американской фирме, могу Вас уверить: защите прав человека здесь уделяют колоссальное значение. Малейший намек на расу, пол, религиозность или сексуальную ориентацию сотрудника, высказанные даже в частной беседе, вне фирмы, обязаны быть незамедлительно сообщены непосредственному шефу или прямо в юридический отдел. Более того, американские фирмы не ведут дел с партнерами в других странах, заподозренными в нарушении расовых законов, действующих в США.

Итак, позвольте настоять: в США расизма нет и быть не может. И, если это утверждение нуждается в Ваших глазах в дополнительном доказательстве, то лучшего, чем биография самого Джорджа, не сыскать. Достаточно лишь снять пропагандистские шоры и прочесть коротенький текст в Википедии. Родился в бедной семье, родители развелись, когда ему было два года… мать с семью детьми переехала в район еще беднее прежнего, где насилие, алкоголь, наркотики… Джордж закончил школу и, как талантливый спортсмен с амбициями на карьеру в NBA, получил стипендию на обучение в колледже. Через какое-то время он бросает колледж, но чуть позже получает вторую стипендию, уже на обучение в университете. Бросает и университет. Почему? «Расизм» помешал? Или учеба была слишком трудна? Хотелось жизни легкой, праздничной? Вся последующая жизнь Джорджа, к сожалению, иллюстрация последнего: за 10 лет 9 походов на нары – насилие, кражи со взломом, ограбления, наркотики… В промежутках работа шофером, сторожем… Была даже попытка сценической карьеры: записал несколько песен в стиле рэп. Но и здесь, как оказалось, денег не дарят, и здесь волчьи законы конкуренции, и здесь за красивой, праздничной вывеской – работа, работа, работа… А вот работать Джорджу, судя по биографии, ох, как не хотелось! Наконец – дело серьезное: вооруженное ограбление «в ущерб беременной» («Raubüberfalls zum Nachteil einer schwangeren Frau») – пять лет. Последнее место работы – швейцар в ресторане – Джордж потерял из-за карантина. Так где здесь, повторяю мой вопрос, укрылся «расизм»: в двух стипендиях? двух брошенных шансах на образование? брошенной сценической карьере? или, может, в том, что рецидивист с завидным послужным списком снова и снова получал работу, и с нею новые шансы задуматься, наконец, куда ведет его избранный путь? Может, «расизмом» попахивают действия работников магазина, вызвавших полицию после того, как Джордж отказался вернуть купленные за фальшивую двадцатку сигареты? (Это – по сути Вашей прекраснодушной фантазии о «чистоте» Джорджа перед законом в момент задержания.) Мне почему-то кажется, что работники вызвали бы полицию даже если бы сама св. мать Тереза попыталась им всучить фальшивую купюру. Повторяю еще и еще раз: все вышесказанное никак не призвано оправдать колено на горле Джорджа в течении 8‘46“. Но и «расизма» в действиях полицейских не вижу. Хоть бейте! Если известный полиции рецидивист, стокилограммовый громила почти двухметрового роста, накаченный наркотиками, даже в наручниках сопротивляется четырем полицейским, – сопротивляется успешно – им так и не удалось усадить его в полицейский автомобиль! – то при чем тут цвет кожи? Или закон позволяет белым в Америке сопротивляться полиции?

 

«На глазах у всего мира произошло медленное садистское убийство белым полицейским задержанного афроамериканца, который лежал ничком в наручниках и явно не оказывал никакого сопротивления. Полицейское начальство сначала выгораживало своего полицейского-садиста, заявляя, что убитый сопротивлялся, хотя видео свидетельствовало, что никакого сопротивления не было, а полицейские „эксперты“ поначалу врали что Флойд умер не в результате удушения, а от последствий неправильного образа жизни и вредных привычек. И только после того, как начались протесты, переходящие в погромы, садист-полицейский был уволен и против него возбуждено уголовное дело по статье „убийство“.»

 

Уважаемый Игорь! Зачем Вы это написали?! Для кого? Для сентиментальных торговок? доморощенных либералов? безграмотных институток? Ведь Вы себя этим абзацем поставили рядом с Соловьевым. Зачем?! Кому Вы думали этим помочь? Вы правы: Джордж умирал долго и мучительно на глазах всего мира. Вы правы: весь мир видел колено полицейского на затылке Джорджа. И да, Вы правы: полицейский таки-да белый. Все остальное – плод Вашего таланта, эмоциональная сопливость, игра на дешевых эмоциях. Ложь. Неужели Вы не понимаете, куда ведут эти эмоции? Не видите, что это развязка трагедии, начало которой следует искать где угодно, но не в расизме американцев или «садизме» полицейского? Мало Вам, что чьи-то липкие ручонки слепили из трагедии «BLM» («Black Life Matter») – дело грязное и недостойное? Не понимаете, что «BLM» – это политическая пляска на гробу Джорджа, а не поиск решения проблемы? Или в том-то и дело, что проблему решать Вам так же мало хочется, как и тем, вандалирующим и мародерствующим?

Кто-то, кто стоит за «BLM» или рассчитывает состричь политические купоны с массовых беспорядков, прекрасно знает, что на рациональном уровне у него, как и у Вас, уважаемый Игорь, нет никаких шансов. Перенесение же проблемы в область эмоциональную позволяет уйти от фактов, закрыть глаза на проблему (в нашем случае – гетто, высокий уровень безработицы, раннюю смертность и пр. среди афроамериканцев), но обрести средство давления на правительство руками и воплями толпы. Лозунги выкрикивать легче, чем думать, убеждать, аргументировать, искать и предлагать решения. И вот нас уже призывают покаяться в «рабовладельческом прошлом» и, в качестве аргументов, валят памятники «рабовладельцам», «работорговцам» и просто так, всем, кто под горячую протестную руку попадется. Попробуйте этим людям объяснить академическое:

Рабовладение – категория не моральная, а экономическая. И было оно так же необходимо и прогрессивно тогда, как и компьютеризация сегодня. А отменено не потому, что люди стали лучше, а потому что рабский труд стал дороже труда машин. К середине XIX века человечество достигло такого уровня благосостояния, обеспеченного машинным и механизированным производством, что могло позволить себе роскошь стать гуманнее. До того времени, ни у самих рабов, ни у рабовладельцев, ни у церквей, ни у политиков, ни даже у зрелых феминисток, не возникало и тени сомнения в гуманности и необходимости рабства. Рабство стало тем, чем оно есть сегодня лишь после того, как человечество смогло обеспечить свое процветание иными, более дешевыми, путями. Так по какому праву, следуя какой логике, судим мы сегодня людей, умерших за два-три столетия до того, как кошельки и желудки позволили нашим предкам перейти на следующий уровень гуманности? Это – первое. Второе. Следуя логике нынешних вандалов, сами они, да и все мы здесь, на Западе – не менее рабовладельцы, чем те, чьи памятники они валят, чью память линчуют. Достаточно посмотреть, в каких условиях живут и работают сегодня в Германии гастарбайтеры из Восточной Европы, чтобы понять, о чем я говорю. Но без них невозможны были бы цены на мясо, яйца, овощи и фрукты на уровне, позволяющем нам, даже обладающим скромным достатком, дважды в год отдыхать за границей, а другим просиживать годами на «Harz IV» и даже растить детей с той же психологией, а некоторым – устраивать сборища, заканчивающиеся сносом ни в чем не повинных памятников. Однако протестующие не желают думать – их дело – валить памятники. Они меряют себя мерками морали, которая есть, а не той, которая будет. Сегодня и здесь – морально носить платье и есть продукты, произведенные людьми, вынужденными жить и работать в условиях, которые иначе, чем «рабскими» не назовешь. А каково это будет с позиции морали потомков?

Нет, закон обратной силы не имеет. Ни один и нигде. Судить следует в мерах времени.

 

Уважаемый Игорь! О Ваших статьях можно говорить долго, настолько ярко и концентрированно отразили они ту эклектическую кашу из соплей, чувств, интолерантности и агрессивности, что царит в головах отчаявшихся левых. Но я не Дон Кихот и поэтому остановлюсь еще на одном, последнем, пассаже из Вашей статьи.

«Вся история гуманизма – это его расширение, распространения эмпатии на все новые категории Других, которые уравниваются не только в юридических правах, но и в правах на сочувствие и сострадание» (курсив мой, иб).

Вчитайтесь в то, что Вы написали, вдумайтесь в выделенные слова. Во-первых, что значит у Вас возвратная форма несовершенного глагола: «уравниваются» кем – сами собою, кем-то или чем-то? Тут, согласитесь, ясность нужна. Во-вторых, что такое вообще «права на сочувствие и сострадание»? Как выглядит «право» одного субъекта на чувства другого? Право, простите за банальность, – суть понятие юридическое, сочувствие и сострадание – понятия эмоциональные. Это свойство психики человека или, даже животного вообще. Как видится Вам их закрепление в документах государственного права? В-третьих, выражение сочувствия или сострадания человеку в зависимости от цвета его кожи, – есть расизм в чистом виде. Сочувствие и сострадание выражают человеку. Как таковому. Выражают за нечто, перенесенное или переносимое им и могущее постичь сочувствующего. Если я выражаю сочувствие человеку ввиду его качеств или особенностей, которыми я, изначально и естественно, не обладаю, обладать не могу, я, тем самым, признаю мое превосходство над ним; я, моим сочувствием, подтверждаю «правильность» моих качеств и «ущербность» его. Джордж заслужил мое сочувствие и сострадание потому, что умер мучительной смертью, а не потому, что кожа его была темнее моей. Эту незатейливую истину и пытался донести до толпы незадачливый комментатор, лишившийся, в результате своей попытки, работы.

Сочувствие и сострадание – понятия индивидуальные, воспитываемые, т. е. добровольно личностью принимаемые. А Вы предлагаете вогнать их в мозг насилием на улицах? Поджогами, мародерством, избиениями? Насилие порождает лишь сопротивление – так уж устроена наша психика, – а сопротивление, в нашем случае, значит увеличение числа людей, в мозговом подполье которых, спрячется, до поры, до времени, расизм. К этой ли цели Вы стремитесь?

Так нежелание думать стелет мягко дорогу в ад добрыми намерениями.

 

Крепкого Вам здоровья!

 

Искренне Ваша, Ирина Бирна,                                                                                    17.06.2020

 

1. PS. Не находите ли Вы, что события третьего дня в Атланте полностью подтвердили приведенную Вами цитату Андрея (цитата №2)?

PPS. 18.06.2020. Вчера, когда письмо было уже написано и вычитано, – новость: во Франции полиция тоже больна расизмом! Возмущена вся французская «прогрессивная общественность» и вся Германия вообще! Случилось следующее. Во время одной из манифестаций в поддержку «BLM», некая милая и хрупкая учительница, в упоении своими правами, швыряла в полицейских камни так целеустремленно и обильно, что была арестована. На беду полиции, усердная метательница оказалось «того цвета кожи». И вот уже действия полиции – преступление, а метание камней на улицах в центре города – право, которым должны быть наделены граждане любого, кроме французски белого, цвета кожи.

PPPS. Здесь, в Германии, есть группа тихих идиотов. Они называют себя Reichsbürger – гражданами империи (райха – не «рейха», пожалуйста!). Суть заболевания в том, что они считают революцию 1918 г. неконституционной. Ну не было в конституции Райха записано право на свержение монархии! Следовательно, все то, что случилось после ноября 1918-го, недействительно. Его просто не существует. Они, повторяю, тихие – собираются, мечтают о том, как будет хорошо и мило, когда вернется очередной Вильхельм, или Фридрих, или оба, и какой номер вернувшийся будет носить, как раздаст им эполеты и произведет в хофмаршалы. В обычной жизни они не платят налогов – просто потому, что платить некому – Германии-то – нет! Некоторые собирают дома небольшие арсеналы стрелкового оружия и взрывчатки – вдруг Вильхельму помощь понадобится. Они – Другие. Вы согласны? Государству силами полиции приходится воздействовать на них: принуждать к уплате налогов, отбирать оружие и т. д. Следует ли действия полиции в этом случае считать расистскими?

Из писем к Володе. Письмо тридцать третье

 

Другу, томящемуся в итальянском карантине

 

Привет, Вован!

 

Ну, как там, в бункере? Близняшек приносят или карантин по полной? Я не полезла бы до тебе со с пустяками, если бы не дело. У меня тут инициатива родилась, так к кому, как не к тебе? Я Вальке ее на трубу сбросила, шоб она ее в Думе продала, но Валька в отказе. Может, запила, на радостях, не слышал? Так вот, Вован, раз вы уж там Конституцию реформировать собрались, так я официально предлагаю закрепить там самую вашу статью:

 

БАБЫ ЕЩЕ НАРОЖАЮТ

 

Ты въезжаешь? Не, ты прикинь: это же не только формула военного искусства, тут и наука, и медицина, и словесность изящная, и промышленное строительство, и политики – что внешняя, что внутренняя. Я бы, Вованя, даже дальше пошла бы: я бы всю бумагу, что типа «конституцией» называется, этой одной статьей бы и заменила. И пиплу понятно, и власти свободнее. И никаких обнулений! Тогда ни пятая колонна не пикнет, ни западные партнеры не рыпнутся: все согласно Конституции! То есть, Вова, я тебе шанс даю исторический с Московии конституционную державу сделать! Типа там приходит Песок: «Террористы в школе! Тыщу детей захватили!», а ты ему: «Действовать согласно Конституции!». Ну, или там – «Основного закона» – это, Вовчик, то же самое – шо хрен, шо редька по содержанию сахара. А то типа Димон: «Беда, жрать нечего!», а ты ему… ну, ты понял, да? Или там, обратно, «Корона»…

Кстати, это хорошо, шо ты за «Корону» вспомнил. Я тут покаяться должна: я ведь на тебя сперва грешила. Ну и что, что в Китае нашли? «Новичок» тоже в каких-то Солсбериях на Британщине нашли – мало ли что и где находят! А я, как за «генетические ножницы» в руках московских лысенок прочитала (я тебе писала), так с тех пор ночами и не сплю: мало ли чего они там ими нарежут – бабы-то еще нарожают. Такого нарежут, шо те, кто «Корону» переживет, завидовать будут остальным. Да и не в одних ножницах дело. Есть ведь и другие интересы.

Например, не успели еще «Корону» как следует распространить, как Лавр Лгущий уже отмены санкций потребовал: мол, время такое, что только все вместе и выстоим, так что бросайте ваши глупости и возвращайтесь в реалполитик. «Общим экономическим пространством от Лиссабона до Владивостока» не получилось, «угроза международного терроризма» тоже не проканала, «беженцы», и те не проняли! – так почему бы с другой стороны не попробовать?

Или вот, скажем, историческое событие: Семьдесят Пять Лет Великой Победы В Одиночку Одной Московией Над Врагом Всего Человечества! Это же, Вова раз в жизни бывает, чтобы семидесятипятилетний юбилей как раз пришелся на семьдесят пятый год после войны! Тут даже сакральное какое-то значение! Тут бы парад забацать! Шоб по всем этим партнерам дрожь прошла: ведь повторить можем! Да вот беда: кроме самых мощных промышленных гигантов – КНДР, КНР, Сирии, Приднестровья и Абхазии с ДЛНРами никто приехать не собирался. То есть горел парад синим пламенем. Так почему бы не замутить что-нибудь такое, шоб причина была типа парад отменить?

И тут у меня до тебе еще одно предложение. Забацай – по моде – виртуальный парад. Тут, Вованя, если к носу прикинуть, столько преимуществ, что фельдмаршалу и генералиссимусу Кожугетычу разуваться придется, шоб их всех посчитать. Ну, или пусть в столбик считает.

Во-первых, виртуальный парад можно посетить всеми мировыми лидерами, а не только теми, кого в ДЛНРах трезвыми застанут. И симоняны с киселевыми и соловьевыми могут смело кричать на весь мир: «Парад победы посетили сто тысяч восемь миллионов двести тридцать пять мировых лидеров! Многие привели тёщ и золовок!» Иди, проверяй! Те, кого бабы нарожали, схавают, а остальные ведь ни читать, ни слушать не будут.

Во-вторых, виртуально в Московии все работает: «Арматы» ездють, сверхсветовые ракеты на ядерных двигателях летают, облетая телеграфные столбы и ликероводочные ловушки, поражая цель за целью – поразят, отскочат – и давай за другой целью гоняться! В жизни, сам знаешь, то у «Арматы» фанерная обшивка отвалится, то у сержантов сапоги сотрутся ее изнутри толкать, и портянки за танком потянутся, то унитаз забьется, то секретная коптилка потухнет, которую специально изобрели газы выхлопные изображать… – «Армата» сложная машина! А ракету на параде вообще не покажешь: такая, зараза, быстрая получилась, что ее даже изобретатели еще не видели! Вот, тут только что, падла, стояла, век воли не видать, бля буду!

В-третьих, если даже виртуально не все гладко сойдет, ну там лампочка в компьютере перегорит, или ток кончится, то всегда на происки свалить можно. Врагов же столько, что окружены ими.

В-четвертых, Вовуля, виртуальным парадом ты снова всех переиграешь. Не выходя с бункера.

В общем ты подумай, с братвой мои предложения перетри – в реальной жизни кого-нибудь переиграть шансов все меньше и меньше.

 

Так что, давай, не кашляй!

Привет братве!

 

Ирина Бирна,                                                                                                                     24.04.2020

В пандемии произошел перелом. Во всяком случае, моментальный. Вчера (17.04.2020) заражаемость в Германии составила 0,7, т. е. десять зараженных заражают лишь семерых. Это радует. Пока вы – восьмой. А если шестой или пятый, то весь оптимизм правительства вам до тапочек. Меня же взволновало настроение. Эмоциональная сторона вопроса. В самом начале карантина вдруг обнаружилось, что в Германии нет защитных масок, перчаток, костюмов для медперсонала не хватает тоже. Похожее положение было и у наших соседей – Италии и Франции. Потом оказалось, что не хватает лекарств – не против «Короны», нет – вообще, и в первую очередь важнейших антибиотиков. Все это – от масок до антибиотиков – производит сегодня для нас по нашим технологиям и на нашем оборудовании Китай. Стоило Китаю закрыть границы из-за вируса, и Европа осталась без средств защиты.

Более того, сегодня известно, что Китай скрывал масштабы эпидемии, лгал всему миру, скупая в то же время средства индивидуальной защиты в Австралии, Европе – везде, где только была возможность.

В то же время у нас вдруг объявились мудрые политики, которые, оказывается, всегда знали, а теперь спрашивают вслух: стоит ли наше благосостояние нашей беспомощности? Как так могло случиться, что мы отдали Китаю на откуп все производство жизненно важных, по сути – стратегических – товаров? И не подумать ли нам о границах глобализации? О чем мудрые политики не сказали – о той зависимости от китайского настроения и политической стратегии, в которой находится мировые автомобилестроение и машиностроение, о том сколько и каких пищевых продуктов, полуфабрикатов и ингредиентов для пищевой промышленности получает из Китая Европа, и многое, многое другое. А сказать самое время: надев очки глобализации, получив сказочные прибыли от использования китайской рабочей силы – непревзойденной не только по количеству, но и по дешевизне, – мы совершенно проспали момент, когда Китай подмял под себя мировые рынки, месторождения полезных ископаемых в Африке и Латинской Америке, фактически колонизировал многие страны Юго-Восточной Азии, стал второй экономикой мира и подбирается к нашему горлу.

Но ситуация еще хуже. По данным Международного Валютного Фонда в следствии пандемии и карантина немецкая экономика снизится в этом году на 7%, и это еще лучший европейский показатель: Франция потеряет 7,2, Испания – 8,0, Италия – 9,1… Мировое промышленное производство упадет на 3,0%, (для сравнения, во время кризиса 2008 года этот показатель был всего 0,1%). Это – плохо. Очень. Но не смертельно – весь мировой научно-технический и технологический потенциал все еще в наших руках. Здесь бы и остановиться, и осмотреться, и подумать, что было неверно сделано на первой, эйфорической волне глобализации, как, какими средствами и методами можно заставить Московию, Китай и Иран играть по правилам демократического мира. Ведь самое позднее сегодня даже самым большим оптимистам должно стать ясно: на карте наша безопасность. Но, к сожалению…

Ситуация даже еще хуже. Она, судя по тем же данным МВФ, практически безнадежна. В следующем году ведущие мировые экономисты предсказывают сказочный рост европейской и американской индустрии: Германия +5,2%, США +4,7, Италия +4,8, Франция +4,5, Испания +4,3… Откуда эти фантастические показатели экономического счастья? Чтобы понять мои опасения, давайте вместе повспоминаем.

За последние сто лет нынешний мировой экономический упадок – третий. Первые, наиболее страшные годы Великой Депрессии совпали с Первой пятилеткой. Тогда многие ведущие фирмы мира выжили благодаря проектам, осуществляемым в СССР. Вся промышленность страны – от энергетики до пищевой отрасли была построена американцами и европейцами: Крупп, Сименс, Катепилар, Куртис-Райт, ЮС Стил, Дженерал Электрик, Райсманн, Купер… – в мире был кризис, а деньги не пахнут, даже если они пропитаны кровью украинцев, заморенных голодом ради оплаты услуг этих фирм. Тогда ни политиков, ни тем более капиталистов не волновало, что Сталина интересует только энергетика и тяжелое машиностроение, что многие технологии, поставляемые в СССР, двойного назначения, что производство тракторов легко перевести на производство танков, а консервные заводы – это прежде всего стратегические запасы питания для армии, а уж потом – удовлетворение потребительского спроса. Все это осталось за рамками договоров, а через всего семь лет Москва развязала Вторую мировую войну…

В 2008, в самом начале кризиса, Москва напала на маленькую Грузию, и мы не могли реагировать жестко: наш обыватель-избиратель не поймет, что из-за какой-то там Грузии, где-то там не то в Азии, не то в Африке, мы потеряем миллиардные контракты с Московией, дешевый газ, запчасти и огромный рынок дешевой рабочей силы. Мы тогда слегка пожурили Москву, и она еще через пять с половиной лет провела первый после Второй мировой передел границ силой в Европе: аннексировала Крым, развязала войну на востоке Украины. Спустя еще два года – вмешалась в Сирийскую гражданскую войну…

И вот – третий кризис, и я спрашиваю себя саму: а не по известной ли, проверенной годами и освященной сказочными прибылями процедуре состоится это очередное, чудесное воскрешение промышленности Запада образца 2021 года? Уже сегодня интернет, телевидение и печатные издания полны мнений «мудрых» политиков о том, что условиях пандемии санкции следует снять, а Московии солидно влить финансово – только таким путем, по просвещенному мнению экономических гуру, можно быстро восстановить потерянное, вернуться туда, откуда упали из-за «короны» и начать новое восхождение к новым вершинам благосостояния.

Какой ценой? Возможно, пользуясь нашей «нуждой», Китай нарастит достаточное военное присутствие в Тихом океане и решит, наконец, территориальные проблемы, которые он имеет практически с каждым ближним и дальним соседом… Возможно, Московия закроет «украинский вопрос» окончательно, введя «отпускников» и посадив на их штыках в Киеве марионеточное правительство, но не почиет от трудов неправедных, а обратит свои взоры на Беларусь… или Казахстан – судя по заявлению Пу на последней рабочей встрече глав государств Евразийского экономического союза (14.04.2020) – это следующая цель московских «отпускников» без знаков различия…

Все может быть. До тех пор, пока мы не поймем: эти и многие другие мерзости осуществляются за наши деньги, это – обратная сторона нашего процветания и благосостояния. Так может сейчас, сегодня, когда оно немного упало и мы убедились, что это не смертельно, нам стоит подумать о том, куда, как, кому и какие технологии, проекты и финансирования следует направлять. И на каких условиях.

Иначе мы рискуем однажды проснуться в совершенно новом мире.

 

Ирина Бирна для «Литературного Европейца»,                                                    18.04.2020

Андрей мне друг, но истина дороже

Платон – Сократу

 

На днях Андрей Пионтковский порадовал читателей блестящей статьей. Как известно, в эпоху интернета и свободного обмена мнениями, всякое печатное слово красно комментариями. Именно их я и имею ввиду, называя статью «блестящей»: на эту минуту – 57 комментариев и с десяток комментариев к комментариям, причем последние лишь соревнуются с первыми в степени превосходности эпитетов! И, если не ошибаюсь, всего один (sic!) несогласный. Согласитесь: блестяще! Сразу предупреждаю: статья мне тоже понравилась. Очень. Но об этом ниже. Сперва о комментаторах.

Друзья! Что поразило вас так без меры и границы? Чему «стоя аплодируете»? Чего «не достигнет ни один прозаик» (так, по-моему)? Что – конкретно, по пунктам – нового узнали вы из текста уважаемого Андрея? Лежащего в моче Сталина? Животный страх, преследующий любого диктатора? Воровство Путина и его окружения? Все это кочует из текста в текст, совершенно независимо от того, чему текст посвящен, не хватает, пожалуй, «психа, размахивающего ядерной дубинкой» и «триллиона», который американская администрация обязательно вернет «законному демократическому правительству». А ведь новое есть! Только вы, друзья, за брызгами слюны его-то и не разглядели. Как обычно повелись на мелодию слов, словно крысы (простите, так в древней сказке!) на дудку Крысолова. «Обнуленыш», «люмпен-народ», «кентавр «Абрамовича-Сталина»» – всюду видна рука мастера, но о том ли статья?

Давайте я расскажу, что мне понравилось у коллеги Андрея.

«Перевороты и мятежи /…/ у самых решительных рука тянется — у кого к табакерке, у кого к шарфику» (курсив здесь и далее мой, иб). Это – начало второго абзаца – фактически – начало статьи (после положенного вводного абзаца), и здесь Андрей сразу и без экивоков ставит все точки над «i», перечеркивает все «t»: речь не о революции, т. е. событии, меняющем основу системы, речь о перевороте – смене одной правящей диктатуры (хунты, банды, олигархии и пр.) другой. И приведенные, набившие оскомину, примеры «табакерки» и «шарфика» – лучшие подтверждения слов автора: на смену жертвам обоих предметов бижутерии, стремившимся (жертвы, конечно, не бижутерия) к каким-никаким реформам по европейскому образцу, пришли куда более страшные держиморды и палачи, гайки самодурства были закручены еще туже.

«Нотаблей, да и весь российский золотой миллион останавливает антропологический ужас перспективы остаться один на один с угрюмым, бесконечно им чуждым, диким в их представлении народом» – это квинтэссенция текста! Это место просто гениально! Именно-именно: народ – вот что вселяет ужас и не только в «нотаблей, да и весь российский золотой миллион», но и во всю московитскую «оппозицию». Вот ведь в чем проблема! Вся «оппозиционная» работа, вся «политическая» активность «демократов» и «либералов» сосредоточена на московском и питерском народонаселении, а это 100% людей 100% зависимых от администрации: бюрократия, наука (в подавляющем большинстве военно-промышленная), силовые ведомства, включая организации и производства, их обслуживающие, сервис, философия, «церковь»… Вы действительно надеетесь поднять этих людей против руки, их кормящей?! Вы таки-да такие, или остальных за дураков держите? Нет, друзья «оппозиционеры», настолько наивными вы быть не можете, и ответ вам хорошо известен: для того, чтобы начать строить новое демократическое общество на территории нынешней Московии, необходимо идти в народ. Но как раз этого вы сделать и не можете. Потому, что народ первым делом спросит: «А что я с вашей демократии буду иметь?»…

Тут пришло время исторической параллели.

Как известно, А. Хитлер не очень жаловал А. Власова – фюрер из личного опыта Первой мировой вынес крайне скептическое отношение к перебежчикам, и до последнего момента отказывал вооружить РОА и отправить на Восточный фронт. И вот А. Власов делает гениальный ход: он посылает делегацию к украинскому сопротивлению с предложением объединить усилия в борьбе с коммунизмом. Тут даже трудно сразу подсчитать, сколько мух одним ударом мог убить талантливый генерал (не зря «сталинский любимец»!). Давайте попробуем вместе подсчитать этих «мух»:

– силы РОА фактически удваивались;

– РОА получало широко разветвленную и прекрасно действующую структуру вооруженного сопротивления в тылу врага;

– РОА могла рассчитывать еще и на дополнительные резервы – военнопленных украинцев, сидящих в лагерях, отказавшихся вступить в «русскую» армию, но с охотой вступивших бы в украинскую;

– на Хитлера и его скепсис наверняка повлияло бы увеличение численности РОА, а если нет, то

– не мог не повлиять тот факт, что в случае слияния, он не только теряет ожесточенное вооруженное сопротивление в тылу Восточного фронта, но направляет это сопротивление целиком против всяких ковпаков, рудневых, федоровых и пр.

Украинцы ответили принципиальным согласием, поставили лишь одно условие: в случае победы над коммунистическим режимом, Украина становится независимым государством. Власов же сказал, что об устройстве будущего российского государства будут решать все народы России. Чем вся история кончилась, хорошо известно: своего любимца Сталин повесил, а Украина стала самостоятельной с отсрочкой на сорок восемь лет.

Мораль: эволюцию не остановить. Рано или поздно, но Московия столкнется не только с Ичкерией и Ингушетией, но и со всеми остальными порабощенными сегодня народами. Лицом к лицу. Информационные технологии, технические революции неминуемо поставят народы перед выбором: продолжать гнить в «духовности» или начинать борьбу за освобождение, становиться «как все». Ответ, думаю, удивит только московских «оппозиционеров».

И последнее.

Московская «оппозиция» никак не возьмет в толк, что демократия имеет совершенно противоположное направление. Демократии «сверху» не бывает. Не было на этой Земле. Не может капо ввести демократию приказом по бараку. Даже, если капо – до мозга костей демократ. Демократия бывает только «снизу». Только народы, совершенно независимо от их социально-политического или культурного уровня, только они одни, могут решать вступать ли союзы, кон- или федерации, жить ли самостоятельно с царем, президентом, шахом, па- или ханом… А судьба Москвы – тихо ждать народного решения. Возможно, следует прощупать почву, кто из будущих государств примет ее под свое крыло, на каких условиях. А еще возможен вариант Внегосударственного Заповедника Многовекового Террора и Насилия. Туда можно будет возить отловленную в лесах и джунглях «элиту Московии» для ее деимпериализации.

 

Ирина Бирна,                                                                                                                     10.04.2020

Или каким оно было – ИГО ТАТАРО-МОНГОЛЬСКОЕ?

 

Интересная у нас получается беседа! Вернее, «обмен» мнениями. Исключительно в классических традициях «оппозиционной» кухни, где недоумеваешь: прыгают собеседники с предмета на предмет в силу живости характера, неспособности понять тему беседы или намеренно, пытаясь увести в дебри теоретизирования, чтобы в конце концов мудро замолчать с выпяченной нижней губой и вздохнуть о «загадочной душе», «исторической судьбе» или даже «пассионарности»[1].

Казалось бы, чего проще: начали с того, что «декоммунизация», «которую не провели», могла бы спасти Московию от «путинизма», потом оказалось, что «декоммунизация» вовсе не «декоммунизация», а «деимпериализация», и для большей наглядности помянули, конечно, Третий Райх, всыпали по первое число ни в чем не повинной Японии, и наконец остановились там, где обычно останавливаются все историки – как самоучки, так и увешанные титулами и публикациями – в «татаро-монгольском иге». И всем всё стало ясно: «Координаты» и прочая арифметика «/…/просто выдумано только для прикрытья, а дело вот в чем: он хочет увезти губернаторскую дочку». Иными словами, начали «теоретическими сумерками», а зашли в такие потемки, что дай бог без членовредительства выбраться!

Впрочем, что ж – «иго», так «иго». Тема ничуть не лучше и не хуже иных, и ее, горемычную, снимают и одевают чаще очумеловской шинели. Бедные «татары» вкупе с «монголами» умаялись уже в гробах переворачиваться.

Что это за фрукт такой: «иго»? Русскоязычная Википедия не находит ни одного доброго слова для этого явления: тут и «хомут», и «угнетающая, порабощающая сила; в узком смысле — гнёт завоевателей над побежденными». То есть мало хорошего, и слово это Министерством просвещения не рекомендовано к употреблению в кругу воспитанниц повивальных курсов и учеников младших классов гимназий.

Но «иго» здесь и, несмотря на дурные характеристики, продолжает оставаться козырным тузом в обоих колодах – как демократов, так и имперцев. В чем же его притягательная сила? Да в том же, в чем и «пассионарности»: оно – удобная затычка для любой «дыры» московитской истории; оно объясняет досадное для московита, хотя и хроническое отставание от Западной Демократической Системы; оно – московское всё. Очень удобно, помните: мыла нет? – так ведь «татары»! Спичек нет? – так ведь «монголы»! резинок для трусов? – «татары с монголами»! Триста лет!! – шутка ли – напасешься тут резинок! Сегодняшний имперец мелочами и ширпотребом не перенимается, он выучил слова «генотип», «геном» и «генетическая наследственность», и теперь весь окружающий мир объясняет этим умностями, уверяя всех, что именно «татары» испортили эти стороны «русской души»… ну, или «монголы», или оба сразу – чтоб наверняка. При этом себя самого объясняющий выносит за скобки формулы «испорченного генотипа» – он не такой, он – наоборот – весь прогрессивный и образованный, он в демократии толк знает.

Но хватит о нем, мы ведь – об «иге». Итак: было или не было?

Друзья по обе стороны имперской баррикады! вопрос ведь некорректен в сути своей! Вернитесь к Википедии и узнайте, что «иго» может быть и «послушанием». Тоже. Понимаете, к чему я? Все к той же терминологии: эмоции это все! Сопли, слезы и прочая оперетка. Факт один и неоспорим: в северо-восточной части Европы, в т. н. Залесье, в XIII-XVII веках присутствовали… назовем их, отдавая дань традиции, «татаро-монголы». Это то, что мы з н а е м. Пригласил ли их князь Александр Ярославович, его ли отец, пришли ли они без приглашения – об этом мы не знаем ровным счетом ничего; это то, что каждый трактует в силу своих имперских убеждений и традиций, под спудом цели, повешенной себе на выю. Но нам достоверно, на уровне факта, известно, что Александр Ярославович а) побратался с сыном Батыя; б) собирал для «захватчиков» дань, причем свирепствовал так, что Росгвардии еще трубить и трубить – как медному котелку; в) спокойно воевал против литовцев и соседних княжеств даже не помышляя возразить хоть как-то «игу»; г) воевал вкупе с «игом» против родного брата Андрея, возомнившего о себе… А в это время, – во время «ига», помним! – каждое княжество чеканило свою деньгу, имело регулярную армию, вело независимую внешнюю политику, ни в одном княжестве не было ни одно «татарского» наместника, впрочем, «монгольского» тоже не было; и не было большего счастья для князей и бояр, а за ними – и для простого люда, – чем отдать дочь за татарина или взять татарку жены.

Профессор истории Харварда Эдвард Кинан (1935-2015) проанализировал списки дворянства времен Ивана IV – три тысячи имен – и получил любопытные результаты. Имена князей московских Иван и Василий носили 20 и 10% знати соответственно; меньше 1% (одного, Вадим!) были Владимирами, а Глебов насчитал историк всего трех (0,1%). Семьдесят процентов дворянства носили имена Тимур, Темир, Булгак… Так что не только Толстые, Голенищевы-Кутузовы или Карамзины, но практически в с ё московское дворянство произошло от «угнетателей». В последствии, начиная со второй половины XVII века Московия пополнилась дворянством славянских корней – из присоединенных в результате Московско-Польской войны (1654-1667) белорусских и украинских земель. Но это тема отдельной работы, давайте не отвлекаться от наших баранов.

«Иго» проявлялось не только в именах бояр и свободах, какими владели залеские князья. Без «ига», например, Иван III не выиграл бы Новгородской войны (1456-1478) и не присоединил бы Новгорода к «игу». В этой войне решающую помощь Ивану оказал Углу Мехмет, с которым папа Ивана Василий II «темный» заключил военный союз. Без помощи «татаро-монголов» Василию III не видать бы Пскова, а Ивану IV – ни Казани, ни Астрахани. Без этих плацдармов осталась бы не завоеванной Сибирь… Кроме того на времена «ига» приходится небывалый расцвет монастырей и рост городов – практически все архитектурные памятники Москвы, включая Кремль, собор Василия Блаженного и еще целый ряд церквей и дворцов построены итальянскими, немецкими или английскими зодчими, которых приглашали московские Иваны, изнемогая под «игом»; в те «страшные» времена процветала торговля московитов рабами-христианами всё с теми же «поработителями», буйно шел обмен подарками между дворами ханов и Москвой – один из подарков – «шапка мономаха» – и сегодня еще выставлен в Кремле. Примеры можно продолжать до бесконечности, но, думаю, и сказанного достаточно, чтобы сделать вывод.

Как ни называй политическую, военную, культурную и социальную ситуацию, сложившуюся в Залесье в XIII веке и просуществовавшую в небольших модификациях до начала века XVIII, следует признать, что единственно ей обязана Московия территорией, государствообразующей философией[2], социально-политическим менталитетом. Здесь же, в тигле «ига» выплавился и новый этнос («супер-этнос», по Л. Гумилеву) – московиты, которых начиная с 1720 года приказано называть «русскими».

Вот и все. Так выглядят факты, а камлание, пришептывания и заклинания вокруг них – это не ко мне; это – вопросы «веры», а не знания.

 

Ирина Бирна,                                                                                                                     26.03.2020

[1] Кто из читателей еще не знает: «пассионарность» – это такой резиновый универсальный интеллектуальный продукт, незаменимый при затыкании дыр, щелей, выравнивании выбоин и прочих нарушений герметичности и гладкости «научных» исторических теорий. Его можно раздуть до невообразимых простым умом размеров и покрыть любую гипотезу. В остальное время, пока нечего затыкать или незачем раздувать, его спокойно жуют в академической тиши. Кто более глубоко хотел бы ознакомиться со свойствами «пассионарности», должен обратиться к трудам проф. Л. Н. Гумилева, например, «От Руси к России».

[2] Прошу здесь не бросать в меня камни и обвинять в «ненависти» к татарам или «унижении» их. Речь лишь о том, что мы сегодня не можем уверенно утверждать, какие черты социально-политической модели Орды приняла Москва в «чистом» виде, а какие переиначила под собственные потребы, но то, что черты московского государства, социального менталитета, политики, культуры и пр. элементов «надстройки» рождались и эволюционировали в условиях тесного взаимодействия двух моделей до полного их слияния – в этом никаких сомнений нет и быть не может.

Штрихи к эскизу имперской ментальности (продолжение)

 

Кратко. Конкретно. Конспективно. По пунктам:

1. Церковный трюк пресуществле́ния «декоммунизации» в «денимпериализацию» разоблачен в одном из комментариев к статье. Останавливаться дополнительно не вижу смысла;
2. О «и так и не так» и «черно-белой» «неплоскостности» московской истории и современности, – типичная попытка заболтать предмет дискуссии. Притягивает авторов простотой исполнения, свидетельствует о дефиците аргументов, а приведенные примеры Третьего Райха, Японии, двух Корей, Австралии и Новой Зеландии лишь подтверждают сказанное. Как и свидетельствуют о том, что оппонент не понял предмета дискуссии. На что ему, кстати, указали некоторые думающие комментаторы. Сделаю подсказку: речь в статье о корнях, а не о плодах демократии. (В скобках: поразила секвенция: «С одной стороны», «С другой стороны» и потом еще и «третье», лишенное «стороны»);
3. Это потустороннее «третье» умилило больше всего. Здесь первое предложение – тавтология формулы марксизма – «бытие определяет сознание». С ней трудно не согласиться, это как раз о том, о чем моя статья: Московия была задумана властецентричной (Пивоваров, Фурсов) империей, в таковом «бытии» прожила до наших дней, таковою и будет оставаться до тех пор, пока интеллигенция будет гоняться за результатами ее жизнедеятельности, вместо того, чтобы прекратить последнюю;
4. И еще о «третьем». Примеры, приведенные здесь, не работают на оппонента, но тем более поддерживают мою гипотезу: и Япония, и Южная Корея, и ФРГ – страны, прежде всего, мононациональные, т. е. вольные использовать ресурсы на улучшение экономики, подтягивание ее к уровню стран Западной цивилизации. Эта «азиатчина» (Вадим Зайдман) с незапамятных времен стояла на частной собственности. Следовательно, с Московией ее сравнивать можно лишь эмоционально, никаких рациональных точек соприкосновения систем здесь нет. Московия, во-первых, империя колониальная, вынужденная тратить огромные ресурсы на аппарат подавления покоренных народов; во-вторых, она никогда не знала частной собственности. Более того, отсутствие частной собственности – фундаментальный принцип государствообразующей философии Московии. Другими словами: подобно тому, как Христианская церковь стоит на Петре, а демократия – на частной собственности, точно так же Московия стоит на ее отрицании. Это – разъяснение к вопросу о координатах систем;
5. Из п. 4 вытекает без доказательств невозможность «зачатия» «демократических институтов». Просто потому, что «зачать» их было некому. Да и не на чем;
6. Оправдывать многовековую добровольную имперскость Московии «татаро-монгольским игом» сегодня просто стыдно. Но об этом тоже есть хорошо аргументированный комментарий к статье оппонента;
7. С «вмешательством божественных или высших сил природы» (это, простите, что такое – высшие силы природы?! Это какие?) – не ко мне, – к Гундяеву. У меня о другом;
8. И последнее, вопрос, вынесенный в подзаголовок: «Обречена ли Россия быть Московией?» О том, что «Россия» никаких исторических прав на наследие Киевской Руси не имеет, существует в сети масса литературы на русском – как «почвенной», так и эмигрантской, равно как и переводной – ведущих историков мира, а кроме того есть еще и работы украинских историков. Некрасиво спрашивать, когда знаешь ответ…
9. Вот, уложилась в одну страничку, «one pager», как выражается сегодня «power point»-поколение. Горжусь собой!

Всего доброго и обходите вирус стороной! Проводите время за компьютером – комментируйте, возражайте! А главное – думайте!

 

Ирина Бирна,                                                                                                                     22.03.2020

Штрихи к эскизу имперской ментальности

 

Днями прочла интересную статью и, т. к. считаю затронутую тему «моей» – исследую ее уже довольно давно, а последние шесть лет пытаюсь сформулировать хотя бы отрывочно – то и решила поддержать автора и поделиться с ним и читателями некоторыми соображениями.

Статья, повторяю, понравилась – не так уж много статей на каспаров.ру, посвященных краеугольной, фундаментальной теме современности. Да что говорить: вот уже пять лет заседают на форуме в Вильнюсе самые отчаянные «свободные россияне», а и те еще ни разу(!) не посчитали тему достойной серьезного и вдумчивого обсуждения. Вот почему я, лишенная изощренной и обильной духовной кухни, давно привыкла радоваться всякой крохотке подножного корма: двум-трем предложениям, сервируемым некоторыми авторами в редких публикациях. А тут вдруг целая статья!

Нежелание «демократов» и «оппозиционеров» обсуждать национальное порабощение сотен народов Москвой, тощее теоретически-публицистическое сопровождение темы колониально-имперского устройства Московии, жиденькие комментарии к статьям – все это, – отбрасывая неуместную эмоциональность, – реакция системы на внешний раздражитель. И реакция эта, давайте соглашаться, однозначна: тема в Московии неактуальна, московитской публике неинтересна, решена и закрыта. Куда более интересными и многообещающими, сулящими богатый урожай комментариев и толпы фолловеров[1] выглядят обсуждения перспектив раздела «русского триллиона», каковой – раздел – вот-вот начнет американское правительство (тут, к сожалению, Трамп нагадил), подсчет «мировых» войн, проигранных уже Московией или еще только планируемых ею, или вот последнее – «обнуление сроков». Поймите меня правильно: все эти темы реально существуют, все они – важны и должны быть изучены, описаны, внесены в фокус общественного интереса… Только вот странно: никто из пишущих не задается простым вопросом: «ПОЧЕМУ»? Почему вообще возникают эти темы; почему Московия – угроза миру и почему так было всегда; почему стало возможно «обнуление» и почему ВЕСЬ народ московитский молчит и глотает поданное ему «нулевое» решение?

Хлопая мухобойкой по мухе, сидящей на куче дерьма, мы только производим брызги – ни мухи, ни куча от этого не исчезают.

Вот и в обсуждаемой статье автор справедливо пишет, цитируя коллегу: «Сугубо добровольная конфедерация? с правом свободного выхода? с парламентской формой правления? без должности „царя“ (на троне и в головах)? – Оксюморон на оксюмороне сидит и оксюмороном погоняет», не замечая главного, решающего оксюморона из которого и вытекают все названные – «На построссийском пространстве будет отстроена снизу конфедерация» (курсив мой, иб). «Отстроена снизу» – формула фундаментально и исключительно демократическая – лишь демократии Запада, без всякого исключения, с самого античного своего начала, возводились снизу. Народом. Добровольно и в согласии друг с другом. Московия, как известно и даже гордо повторяемо историками (см., напр., Л. Н. Гумилев «От Руси к Росси»), последние остатки «строительства государства снизу» утопила в новгородской крови еще во второй половине XV века (Иван III), и с тех пор идет по своему, особому, пути.

Это важно понять: Московия не на словах, но на деле, в фундаменте своей государствообразующей философии, стоит на совершенно иных принципах, и все, созданное наукой и культурой, эволюцией и опытом Западной Демократической Системы здесь неприменимо. Буквально: Право, Политика, Структура и Институты Государства, Культура, Наука – все и вся – к Московии неприменимо, она живет в своих собственных координатах, в своем собственном измерении, в своей собственной атмосфере. К Московии в равной степени неприменимы понятия «тоталитаризм», «фашизм», «федерализация», «самоопределение», «свобода», «гуманизм» и все остальные виды реакций демократии на изменения внутри и на границах Системы, на вызовы, с которыми она столкнулась в процессе эволюции. Все они – «брачные» или «внебрачные», «любимые» и «нелюбимые», «прогрессивные» и «регрессивные» – но дети демократии. Все они выросли на ее древнегреческих корнях. В Московии они зародиться не могли. Сюда они были привнесены готовыми продуктами для облегчения понимания и объяснения происходящего. Но, в силу отсутствия корней, в силу того, что пращур Ивана III выбрал в союзники Батыя, предопределив тот «особый» исторический путь, по которому ковыляет Московия до сих пор, привнесенным экзотическим цветам прижиться было не на чем, и они засохли абстрактными формами, начисто лишенными содержания. Вместо просвещения и просветления, они туманят взор исследователя, уводят от предмета. Поэт ошибался: аршином Россию как раз измеришь, беда в том, что меряют ее метром.

К сожалению, до сих пор никто этой простой и очевидной истины не понял. Следствием непонимания является полное отсутствие исследования феномена, равно как и необходимого вокабуляра его описания. Не имея гипотезы возникновения, эволюции и законов функционирования Московской Системы, глупо и наивно заниматься предсказаниями ее будущей судьбы. Обратите внимание: все «аналогичные», т. е. поверхностно сравнимые системы – Османская империя, Австро-Венгрия, Великобритания, Франция, Бельгия, Нидерланды, Испания, Португалия – все и без всякого исключения, распались. Московия не только уцелела, но и «поправилась» территориями, напилась новой кровью. Феномен этот до сих пор не находит объяснения. Почему? Да потому, что решают лучшие умы «уравнение Московии» в западных координатах, а в них, повторяю, оно неразрешимо – в нем неизвестных больше, чем граничных условий.

Научные сумерки вокруг Московии невольно отражаются в головах политиков, писателей, публицистов. Вот и автор цитируемой статьи впадает в любимое занятие многих: сравнивает Московию с Третьим Райхом. Результатом ложной посылки является путанный вывод: «В России после распада СССР ничего похожего не было (речь о денацификации Западной Германии союзниками, иб), никакого процесса декоммунизации. Только третий, окончательный распад Российской империи, уничтожение ее имперской матрицы дадут надежду, что на обломках этого самовластья может возникнуть нечто путное /…/ И уж во всяком случае, эта постимперская территория перестанет быть /…/ Империей перманентного зла» (курсив мой, иб). О чем здесь? Если речь об «имперской матрице», а империя еще и «перманентная», то причем тут какая-то «декоммунизация»? Разве добрые дяди-большевички создали эту самую матрицу? Или, может, ее навязали Московии их последователи? Или, может, нынешние имеют какое-то отношение к «коммунизму»? Или сатрапы Романовы были коммунистами? Или Рюрики? Как видим – полные теоретические сумерки.

А все потому, что Третий Райх и Московия несравнимы. Следовательно, Московия ни «лучше», ни «хуже» фашизма быть не может a priori; здесь никогда не было ни «монархии», ни «коммунизма», ни «социализма», а «демократизация» с введением (sic) «частной собственности» – были сплошной профанацией, очередным набором красивых импортных слов для наивных идиотов. Здесь была, есть и остается Московия.

То же самое касается и «обнуления», или поправок к конституции, так поразивших читающую публику нынче. Далось вам, право! Дело ведь не в «поправках», «обсуждении» или «голосовании», а в том, что в стране Московия Конституции нет, нет даже конституции – есть бумага с буквами, которые никто и никогда не уважал и уважать не будет. И есть некто, кто и есть конституция, уголовный кодекс, социальный договор, мораль и право, этика с эстетикой и религия, дума и сенат. Он, кстати, и «суд конституционный». И вы в самом деле думали, что он – уйдет? Надеялись?.. Хорошо, ответьте, пожалуйста, на два вопроса.

Кто до него, начиная с изменения рюриковского порядка престолонаследия ловким барыгой в рясе Алексеем «московским» (XIV век), уходил сам?

Какая разница, кто и сколько сидит во главе Московии? Ведь на смену все равно придет некто, кто будет конституцией, уголовным кодексом и т. д. (см. выше). ОН – власть. ОН – всё. Есть ОН, есть Московия…

 

С автором трудно не согласиться: развал Московии неизбежен и предопределен. Но, опять-таки, давайте не забывать: предопределен законами известной нам эволюции Западной Демократии. Сколько еще народонаселение Московии будет этим законам сопротивляться, сколько еще будет холить и поглаживать свою лишнюю хромосому и цепляться за кизяки своего особого пути – предугадать нам не дано.

 

Ирина Бирна,                                                                                                                     17.03.2020

[1] Простите вынужденный англицизм, но в русском еще нет слова, описывающего пассивного потребителя информационного корма в интернете. «Последователь», «адепт», «поклонник» и пр., предлагаемое словарями, не отражает сути явления.

Московия перед смертью вспотела «путинизмом».

Конвульсии умирающего – это объяснит вам всякий врач – могут быть различной продолжительности и принимать самые неожиданные, порой причудливые формы. Иногда так даже зрелые для кафешантана (если отвлечься от личности исполнителя). Картина совершенно иного качества предстает каждому, наблюдающему конвульсии отходящего в лучший мир государства. Картина эта настолько растянута во времени, что никто из современников и никогда еще не поставил точного диагноза, не ощутил распада тела и не вдохнул гнилости отходящего духа; это потомки, вооружившись историческим знанием и соответствующим новой эпохе инструментарием, отваживаются на post mortem диагностику. И тогда – спустя столетия – всем вдруг становится ясно: вот в это-то вот мгновение, с этого самого слова или поступка и начались гниение и распад гигантского и, казалось, могучего, как Собакевич, организма; каждый дошедший до потомков документ, каждый черепок или даже вставная челюсть вдруг обретают сакральное, зловещее значение, все теперь видится знамением, тянется к библейской трагике.

Именно эту стадию переживает Московия сегодня, но нам, свидетелям развала, видеть его не дано. Мы знаем, например, что были декабристы, но было ли учиненное ими «пробуждение Герцена» началом разложения, или «запустил» его, как утверждают сегодня некоторые историки, породивший декабристов Александр I, установить дано лишь потомкам. Лет эдак через двести, у человечества в руках появится крепко сбитая теория распада Московии с точным указанием даты начала процесса и пантеоном героев. Мы же с вами можем только утверждать, что государствообразующая идея, рожденная где-то в дебрях XIII века, к началу века ХХ благополучно клинически издохла. Начались конвульсии огромного имперского тела. И ни большевистское кровопускание, ни затеянная Кремлем Вторая мировая, ни покорение космоса немецкими мозгами, руками и технологиями, ни покорение целины собственными костями – ничего, ровным счетом, не помогло: конвульсии продолжались до тех пор, пока сохранившие в себе живое начало части тела не отпали. Сегодня агонизирует остаток, и сколько ни чубайствуй над ним, ни солженицействуй и ни высурковывайся, конец неизбежен. Судороги принимают, как и было сказано, все более и более вычурные формы, и вот, после Молдовы и Чечни, на челе мечущегося выступило испарение «путинизма», а лихорадка обрела формы поиска «правильной (честной, справедливой и т. д.) федерации».

 

I «Путинизм»

Если сегодня еще и существует нечто, связующее «нацию» воедино, в одно имперское целое, то это, вне всякого сомнения, «путинизм». Как много в этом звуке для сердца русского слилось, как много в нем отозвалось видно не только из результатов свежих опросов[1], но в первую очередь из живейшей дискуссии, развернувшейся последние месяцы в интернете: «оппозиционеры»[2], «демократы», «либералы», «левые» и «правые», имперцы – все, у кого выбиралась свободная минутка, стремились «клацнуть» селфи в обнимку с феноменом. Каких только определений, каких формулировок, какой стальной логики и витиеватой эрудиции не пришлось всем нам вычитывать! И от каких лиц! Нет, прав Владислав Юрьевич, ох, как прав: «Путинизм/…/ он наш. И без него никак».

Ознакомившись со многими и очень многими текстами по теме «путинизма», смею предположить, что поливариантность суждений, мнений и оценок, равно как и вехементность отторжения лежит вовсе не в сложности феномена, но в головах пишущих, в когнитивном диссонансе – эмоциональном отождествлении феномена и личности имядателя. Пишущего следует понять: скорее банан брызнет в глаза соком, чем «имядатель» поразит идеей – трудно вообще вообразить себе человека, которого можно было бы оскорбить подозрением в креативной интеллектуальной активности более, чем святого патрона «путинизма». Но слово невольно порождает логическую цепочку: «путинизм» = Путин; «путинизм» – набор идей режима; идеи режима – идеи государствообразующие; государствообразующая идея – «русская национальная» идея; Путин = «русская национальная» идея. Здесь аналитик замирает в шоке: глуповатый и малообразованный майоришко КГБ и есть «русская национальная» идея?! Вывод, согласимся, не просто шокирующий, но и принципиально неверный: каждый мало-мальски внимательный наблюдатель, даже если он и «оппозиционер», не может не понимать, что Путин – вещь случайная, на политику Московии не оказывающая ровным счетом никакого влияния. Не Путин определяет политику Московии, но Московия, как естественная социально-политическая система, та самая «национальная русская идея», которую почти двести лет как безуспешно пытаются сформулировать московские «философы», – она избирает людей, способных и готовых проводить ее политику. Это империя, издыхая, проиграв позорно Первую чеченскую, нашла среди патриотов самых на тот момент беспринципных и отпетых. Таким образом очевидно: «путинизм» в подаче Суркова – не что иное, как сформулированная иными словами известная максима Володина – «Есть Путин – есть Россия». Без учета этого очевидного факта, невозможен анализ феномена.

На свойстве людской психики эмоционально реагировать на окружающий мир, выезжает Сурков в данной им формулировке: «путинизм» — это «действующая идеология повседневности», «хорошо работающий метод властвования». Здесь нет ни слова, ни полслова об авторстве «феномена», следовательно, нет и никаких оснований навязывать имядателю авторство «идеологии повседневности». Но нет здесь и опровержения, указания на системный или коллективный характер «метода». Следствием выступает, повторяю, невольное и подсознательное, целиком эмоциональное, но кажущееся логическим, равенство: Путин = «путинизм».

Страхи, неудобства, сомнения, критика, отторжение – все естественные реакции исследователя, – связаны с символикой титула (Освальд Шпенглер) и отношением титула к интеллектуальному уровню и личности имядателя.

Злую шутку играет с пишущим и неопределенность в трактовке феноменов с окончанием (титулом) «-изм»[3] – отсюда, например, и споры о коннотации «-измов», произведенных от имен собственных, т. е. имеющих имядателя. Здесь, кроме упомянутой выше эмоциональной оценки личности имядателя, привязывается еще и позиция пишущего к практическим результатам «-изма» – результат жизненного опыта, воспитания, уровня интеллекта, эмоционального настроя и пр.

Давайте договоримся: нет у Природы «-измов» «плохих», как нет и «хороших», все они – как феномены – следствие эволюционного развития социально-политических систем, а названия их – суть термины, присвоенные исследователями или последователями для удобства изучения и классификации, и всех их, независимо от генезиса, можно разделить на две группы: теоретические и практические. Первые – набор идей, положений, гипотез – всего того, что составляет известную теорию или часть теории, и накрепко привязано к имени креатора: «марксизм», «платонизм» или «фройдизм»; вторые – набор методов, решений, способов и пр. для достижения известной практической цели: «ленинизм», «сталинизм», «троцкизм»… Психологически «нейтральное» или даже «позитивное» звучание первых и «негативное» – вторых, легко объяснимо отношением субъекта к результатам действия феномена[4]. Если первые – теория, более или менее абстрактная, книжная, практические результаты которой – всегда действия политиков, теорию интерпретирующих, то вторые – и есть те самые действия конкретных политиков, результаты которых чувствуют на своей шкуре миллионы. Непонимание различия позволяет апологетам и эпигонам различных, чаще всего – политических, течений, увековечивать имя лидера и даже придать личности носителя некий ореол «теоретика». Так коммунистам удалось сделать из напористого симбирского палача, понаторевшего в жонглировании цитатами Маркса, «теоретика мирового уровня» и даже «философа» простым объединением его практики с теорией Маркса: «Тяни-Толкай» «марксизма-ленинизма» существует лишь в головах «марксистско-ленинских философов» Московии и некоторых стран, еще не порвавших с тоталитаризмом. Думаю, без дальнейших выкладок можно утверждать, что «-измы» практические могут быть отождествлены с личностью имядателя лишь в известной степени, в той, в какой личность эта была свободна в выборе ограниченных, системой определенных, средств, способов, инструментов для ее поддержания.

Таким образом, получаем:

 

Путин ≠ «путинизм».

 

«Путинизм» вброшен в медиальное пространство с единственной целью[5]: набор террористических практик, призванных продлить конвульсии клинически дохлой Московии, освятить ореолом некой «теории» («идеологии повседневности») и, следуя логике символики титула, напялить на плешь убогого кремлевского карлы венец «теоретика». Вспыхнувшая на страницах «оппозиционных» масс-медиа живая дискуссия подтвердила успешное достижение цели: «путинизму» удалось проникнуть в мозги и занять свое место в ряду прочих «-измов».

 

Для того, чтобы окончательно снять знак равенства между Путиным и «путинизмом», интересно, на мой взгляд, рассмотреть феномен параллельно с «бонапартизмом», тем более что в одном из текстов подобное сравнение я уже встречала.

Чисто эмоционально слово «бонапартизм» вызывает у нас картинки из школьного учебника истории, цитаты стихотворений Пушкина и прочих, ностальгических, но мало заслуживающих доверия источников: круглую ряшку императора Наполеона I Бонапарта, толстенькие ляжки в белых лосинах, непомерную жажду власти их обладателя, стремительный взлет командира батареи в императоры Франции и покорители Европы и пр. расхожее и приевшееся. Люди знающие, эрудированные, тонко улыбаются и поправляют: Наполеон I никакого отношения к «бонапартизму», признаки которого сформулировал Маркс ровно тридцать один год после смерти Grand Empereur, не имеет. Маркс, в политике его племянника, Луи Наполеона III Бонапарта, рассмотрел черты некой, неопределенной документально, сделки[6]. По мнению философа, буржуазия[7] добровольно отказалась от законных претензий на участие в политической власти в обмен на гарантии свободы экономической деятельности и защиту от растущей угрозы пролетариата, претендующего на свой кусок социального пирога[8]. Совершенно очевидно, что феномен никоим образом не связан с личностью не только дяди, но и племянника, и описывает – по Марксу – реакцию власти на изменяющийся баланс сил внутри государства. Какое отношение бедняга Бонапарт имел к идеям[9], движущим политикой, на какую креативную, генеративную часть в этих идеях мог претендовать – установить не удастся никогда – идеи, подвигающие режим действовать так или иначе в зависимости от изменения ситуации, как правило, результат коллективного мышления огромного числа людей, реакция целой системы.

Нечто подобное наблюдаем мы и в Московии конца ХХ века. Только здесь баланс сил нарушился не становлением и ростом нового класса или политической силы, но осознанием национальных прав порабощенными Москвой народами: Чечня победила Московию в Первой Чеченской и фактически отделилась; семимильными шагами в сторону независимости двигался Татарстан; примеру Чечни следовала Ингушетия…[10] Московитское мещанство (здесь о «буржуазии» и «среднем классе» в критериях Маркса говорить как-то стыдно и неуместно), т. е. сборище имперских коллаборационистов, вышедших из разных народов и национальностей, чувствуя нутром приближающийся конец империи, прибегло к последнему средству: согласилось на усиление диктаторских полномочий Кремля. Все, голосовавшие весной 2000 г. за Путина, знали о «рязанском сахаре», знали по чьему приказу и кто взрывал спящих москвичей, буйнакцев и волгодонцев, знали также, во имя чего нужны были эти жертвы, следовательно, сознательно и добровольно сдавали свои гражданские права и свободы в обмен на стабильность империи, нерушимость ее границ; те же люди в 2004 знали, кто виноват в гибели моряков «Курска» и применении в центре Москвы боевых отравляющих веществ, т. е. знали, что иных средств сохранить империю у Кремля не осталось. И оба раза подавляющим большинством выбрали диктатуру. Они осознанно и добровольно шли на сделку; они знали, какие выгоды она им сулит. Это ли не компромисс: отказ от собственных прав и свобод в обмен на стабильную атмосферу тюрьмы?

Но московский компромисс, при всем внешнем сходстве с «бонапартизмом», отличается от него многими параметрами, в первую голову – базисом. Если во Франции середины XIX века компромисс опирался на частную собственность, защищал свободу предпринимательства и широкого пользовался плебисцитом, то базой московскому компромиссу конца ХХ века служил лишь подбрюшный и вековечный, типично московитский страх увидеть вдруг независимыми и свободными своих собратьев-рабов. Одного этого различия достаточно для того, чтобы феномен получил имя собственное. Так чем плох «путинизм»?

 

Итак, «путинизм» следует описать, пользуясь любезной поддержкой Суркова, как

 

хорошо работающий метод властвования в период распада колониальной империи; метод, характеризующийся беспринципной ложью, оголтелой пропагандой, терроризмом – внешним, но в первую очередь – внутренним, коррумпированностью и криминализацией всего государства, милитаризацией всей социальной сферы

 

Этот «метод властвования», разработанный не Путиным и насыщенный не его идеями, тем не менее, имеет полное право носить его имя.

Таким образом, очевидно, что «путинизм» не есть «идея», тем более «идея национальная, русская», «идея государствообразующая», но очередное практическое воплощение ее, практика удержания тюрьмы народов в новых условиях – Технологической революции 4.0 и Глобализации. То, что у постели умирающей Московии оказался человек по имени Путин – чистая случайность; реакция его администрации на внутренние и внешние вызовы – закономерность. Всенародная популярность имядателя, особенно после открытой агрессии против Украины, не оставляет никаких сомнений в том, что практики режима ложатся в души социума Московии без зазора.

Здесь можно было бы поставить точку на «путинизме», но сперва одно замечание: если поверить «оппозиционным» экспертам, что «путинизм», как идея, суть не что, кроме коррупции и клептомании, то придется задуматься и о причинах его практически стопроцентной поддержки социума, и вот уже более двадцати лет. Из вопроса следует неприятное патриоту: а не вырос ли феномен из самых корней народных? И, если так, то не сидит ли в каждом московите (москале) маленький такой «путин»? Но к этой мысли мы вернемся несколькими строчками ниже.

 

II Главный вопрос империи

До сих пор в наших рассуждениях мы принимали исходным посылом эмоциональную реакцию «оппозиционера»-аналитика на символику титула. Сейчас нам предстоит болезненное, но целебное хирургическое вмешательство в менталитет исследователя. Нам предстоит рассмотреть, насколько действительно эмоциональны его реакции, и насколько подготовлены всем комплексом воспитания и образования, воздействием окружающей социально-экономической среды, исторической инерцией бытия, т. е. попытаться выделить рациональную их составляющую.

 

«Оппозиция» оказалась способной к учению: из ленинского «права наций на самоопределение», приведшего к развалу империи и очередной империалистической войне по собиранию освободившихся колоний, и ельцинского «берите столько суверенитета, сколько сможете унести», результатом которого стал «Парад суверенитетов» и поражение Московии в Первой Чеченской войне, она сделала правильные выводы и перенимается теперь сочинением «новой», «правильной», «честной», «братской» и еще черт-те какой модели «федерации» на основе «экономической», сулящей «процветание» всем субъектам. Обоснованием подобной умозрительной гимнастики подают нам стремление избежать кровопролития, якобы неизбежно долженствующего последовать в случае развала империи по национальным границам, дутые, насквозь фальшивые цифры процентного преобладания «русских» в национальных республиках, а бывает – и протяженность железных дорог.

Идея, на первый взгляд, занимательная и поразительно простая: делим всю территорию на «экономические зоны» так, чтобы каждая «зона» имела на своей территории известные источники гарантированного дохода. Все «зоны» при таком раскладе, становятся самодостаточными и все вместе решают, сколько от щедрот своих пожаловать Москве на то, чтобы она представляла их интересы в мире, заботилась об обороне, согласовывала стандарты, модерировала, неминуемые даже среди «процветающих зон», конфликты и выполняла прочие мелкие поручения. Это – новое: все известные человечеству федерации – суть объединение народов, а не экономических субъектов. Но «новое» не значит «невозможное». Давайте возьмем это предложение и повертим его в руках.

И тут даже у не очень внимательного читателя не могут не возникнуть вопросы, которые и рассмотрим тезисно, в режиме и рамках журнальной статьи.

1. Благосостояние Московии покоится главным образом на доходах от продажи полезных ископаемых. Как должны быть протянуты границы «зон», чтобы на территории каждой находились разработки полезных ископаемых или части транспортной инфраструктуры по их доставке покупателям?
2. Нечто схожее было уже однажды предпринято в Европе. После Второй мировой войны страны-победители, разделившие западную часть Германии на три оккупационные зоны, провели федеральную реформу. Так на карте страны появились неведомые ранее Райнланд-Пфальц, Северный Райн-Вестфалия, Баден-Вюртемберг… Были и другие «географические новости», но на примере этих трех удобно рассмотреть возможные пределы модели «оппозиции». Райнланд-Пфальц, например, был склеен из территорий, населенных тремя народами – Пфальцем, Райнландом и Райнхессеном, плюс две административные области – Кобленц и Триер. Все пять субъектов – «чистые» сельскохозяйственные регионы, лица которых не портил даже один из крупнейших химических концернов мира BASF (Людвигсхафен), следовательно, изначально в модель было заложено дотационное будущее земли. Баден-Вюртембергу, напротив, удалось восстановить свой промышленный потенциал – прежде всего – автомобилестроение и сопутствующая промышленность, – и стать одним из доноров. Северный Райн-Вестфалия, напротив, из, казалось бы, несокрушимых гигантов немецкой индустрии, превратилась в Землю, живущую сегодня от федеральных щедрот. Кто мог тогда, в 1946-49 годах, предполагать, что придет время, и стране придется отказаться от добычи каменного угля, и перевести за рубеж производство знаменитой крупповской стали? Тюссенской, впрочем, тоже. Из сказанного очевидно, что экономическая федерация – явление неустойчивое, в корне зависимое от конъюнктуры рынка, спроса, предложения, развития технологий. Федерация же германского образца устойчива именно потому, что, несмотря на попытку победителей устроить бабилонское смешение народов, здесь сохранилась немецкая нация, необходимой и неотъемлемой частью которой чувствуют себя швабы, пруссаки, саарландцы и далее по списку – без исключения!

Отсюда можно сделать и первый уже вывод:

 

успешная, жизнеспособная федерация предполагает государствообразующую нацию, частью которой ощущают себя все без исключения входящие в нее народы.

 

Первые два пункта описывают явления очевидные, не требующие затрат умственной энергии. Сейчас мы перейдем к рассуждениям, не лежащим на поверхности и, возможно, не столь очевидным.

3. Разделение территории должно происходить под действием неких сил. Силы могут быть естественными или синтетическими (созданными человеком).

3.1. Силы естественные должны быть исключены из рассмотрения: национальные отброшены самой моделью, как ничтожно, пренебрежимо малые, а экономические невозможны ввиду отсутствия точек приложения – новых «зон» еще не существует, значит, не существует ни точек приложения сил, ни начальных импульсов. Следовательно, деление территории на «зоны» может быть реализовано лишь

3.2. силами синтетическими – административными. Сегодня единственным полномочным центром, источником административного давления есть Москва, следовательно, она и будет проводить «реформу» федерации, в результате которой должна будет отказаться от собственных властных полномочий и материального благополучия. О реальности подобного альтруизма желающие могут дискутировать с авторами проекта.

4. Модель «оппозиции» ошибочна по сути: федерация – суть объединение, а не разделение. Все известные миру федерации, как новое целое, – результат синтеза отдельных национальных субъектов. Московитские «оппозиционеры» предлагают анализом существующего целого на некие «экономически процветающие зоны» создать новое целое. Здесь, очевидно, отсутствует второй шаг: синтез результатов анализа в качественно новое целое. Проблема, однако, в том, что, разделив империю на экономические «зоны», Москва вынуждена будет либо наделить их соответствующей степенью свободы для добровольного вхождения в новую федерацию, либо создать условия, в которых новые «зоны» не в силах будут Кремлю отказать. Первое, согласно п. 3.2, исключено; второе – суть ленинская идея «добровольного» Союза Республик.
5. Главный вопрос всякого государства – вопрос о собственности. Московия никогда еще во всю свою историю не знала частной собственности. Нынешний олигархат – не что иное, как институт смотрящих за собственностью государства. Истинным собственником, как и при Иване III, является Кремль. Разделение собственности между «зонами» приведет к эмансипации последних; «зоны» обретут свободу выбирать между независимостью и образованием федераций с произвольным числом участников. Присутствие Москвы в этих новых федерациях – более чем невероятно.

Подводя итог, можно утверждать:

 

Москва никогда не пойдет на фрагментирование собственности; любое деление на субъекты «федерации» из единого центра всегда будет иметь целью поддержание экономического, научного и культурного состояния субъектов на уровне, исключающем саму возможность автономного и независимого существования их качестве субъектов международного права.

 

Федерализация может быть осуществлена лишь «снизу» – инициативой независимых национальных субъектов международного права.

 

Таким образом, уже из этих, бегло и наскоро представленных пунктов, видно, что «новая федерация» есть не что иное, как новый текст на старую мелодию ГУЛАГа: как Московию на «зоны» не дели, они были, есть и будут зонами лагерными, а кремлевская администрация, как себя не назови, будет оставаться лагерной администрацией.

 

Московия может быть лишь тоталитарным государством с жесткой административной вертикалью, подавляющей любые национальные претензии.

 

Что, собственно, и предполагает «новая» модель «федерации» московской «оппозиции».

 

6. Доказательство от противного

Теперь, дабы убежать подозрений в предвзятости и намеренной контаминации условий эксперимента, давайте подойдем к тому же вопросу с другой стороны, т. е. попробуем решить задачу методом от противного. Вообразим, что результатом какого-то социально-политического чуда вожделенное «оппозиционерами» разделение на «процветающие экономические зоны» состоялось. Это значит, выводы, к которым мы пришли выше, неверны – Москве удалось переступить через вековой колониальный опыт и вернуть «зонам» новой федерации принадлежащую им собственность, а народы, населяющие зоны, согласились на отторжение их собственности в пользу новых «зон».

Итак, «зоны» новой Московии зажили богато и процветающе, на зависть всему миру. Чем богаче, чем успешнее экономически будут «зоны», тем скорее в них будут появляться зажиточные люди – третье сословие, средний класс, – основа любого государства. Москве не удастся ни остановить этого процесса, ни исключить из него представителей коренных национальностей, проживающих в экономических «зонах» – она, как федеральный регулирующий центр, будет крайне в средствах ограничена и лишена возможности осуществлять насилие в прежних, известных нам до сих пор, пределах. Итак, среди финансовых элит новых субъектов федерации будет неуклонно расти процент национальных кадров, т. е. истинных, не назначенных когда-то Москвой, владельцев тех богатств и той прибавочной стоимости, какими обладает их родина и какую производят на земле их предков. Чем богаче и многочисленнее будет этот национальный средний класс, тем сильнее будет его стремление к

– самостоятельности;

– объединению с соплеменниками, что оказались, в силу разделения их родины между двумя или несколькими «зонами»;

– избавлению от пришельцев и, в конечном итоге,

– созданию национального государства.

Иного пути социальная эволюция человечества просто не знала, и надеяться на то, что на Московии «оппозиционерам» удастся изобрести новый путь эволюции, не приходится. Опыт всех колониальных империй говорит о том, что развал начинается с появлением и укреплением национальной элиты – культурной, военной, научной, административной, – способной сформулировать национальную идею и довести ее до масс, и достаточно решительной для того, чтобы вступить в политическую, а если придется, то и вооруженную борьбу с метрополией за имплементацию идеалов национальной независимости. Администрации зоны не останется иного выбора, кроме физического уничтожения лидеров национально-освободительного движения и подавления любых проявлений национализма. Как видим, и этот вариант решения привел нас туда, куда ведет историческая логика Системы: под сень кремлевских башен.

В непонимании или демонстративном игнорировании исторических уроков развала империй – врожденная ошибка всякой московитской «оппозиции». «Оппозиционеру» для того, чтобы стать оппозиционером, следует прежде всего понять: нет в Московии федерального субъекта «Камчатка», но есть Ительмены, Коряки, Чукчи, Алеуты, Айны, Эвены, Камчадалы – они, исключительно они, наделены исконным и неотъемлемым правом решать, что будет с их территориями, сколько на Камчатке будет государств и какие федерации они образуют. И, пока живет последний из них, – право на владение – в его руках.

Решать вопросы федерального устроя следует не в московских кабинетах или кухнях, а за одним столом с народами, населяющими территории Московии.

 

III Общие выводы

Сказано: «Путин – это Россия». И сказано совершенно справедливо: Путин – Россия, какую мы знаем, и какую, к сожалению, никогда не теряли. И до тех пор, пока «оппозиция» будет отворачиваться от этого очевидного факта, до тех пор, пока будет искать идеологию режима в криминале, коррупции, агрессии, а истоки ее – в петербургской подворотне, до тех пор ничего нового и светлого она народам Московии не несет. И будущее этой территории выглядит трагически.

Подобно Ницше, бывшем, как известно, неосознанным социалистом (Освальд Шпенглер), московитские «оппозиционеры» – суть неосознанные имперцы, и все отличие их от имперцев официальных – в отдалении от власти. При стремлении этого отдаления к нулю, вся их «свободолюбивая» риторика также устремляется к нулю: ее вытесняет осознание безальтернативности оставшихся в распоряжении Москвы средств поддержания стен тюрьмы. Предложенная ими «федерация свободных экономических зон» – в сердце своем – усиление, цементирование власти Москвы, т. е. очередной инструмент «путинизма». А это значит: свой, маленький, любовно пестуемый, «путин» сидит в каждом «оппозиционере» и в конечной точке рассуждений, на уровне сингуляризации духовного империализма, они неразличимы друг от друга: московитский «оппозиционер» и путинский «теоретик».

Сама идея разделить чужие территории и «загнать» хозяев их «железной рукой в счастье» – типично московитская, до мозга костей колониальная и родиться могла только в имперской голове. Здесь и ответ на вопрос заглавия: «путинизм», к сожалению, очередной симптом умирания империи.

 

Ирина Бирна,                                                                                                                    20.12.2019

[1] 72,3% «доверия лично у В. В. Путину» (ВЦИОМ); 70% «одобряют деятельность Путина», 60% выражают «доверие президенту», 52% «считают, что дела в стране идут в правильном направлении», а 42% так даже «готовы терпеть любые недостатки из-за аннексии Крыма» («Левада-центр») (УП, 27.11.2019).

[2] Я объясняла уже многократно логику кавычек у слова «оппозиция», повторю еще раз: во всю историю, вся московская «оппозиция» была оппозицией правящему режиму – будь то царизм, «демократия» Временного правительства, коммунисты или нынешние «демократы суверенные». Никто и никогда не проникался мужеством настолько, чтобы поставить под сомнение саму колониальную суть Московии. Отсутствие оппозиции ведет к круговому движению истории вокруг колониальной идеи.

[3] Проблема, надо признать, не нова. Скажем, цитированный выше О. Шпенглер, рассуждая о «человеке мыслящем» и «человеке действующем», классифицирует «-измы», как часть «истории духа» («Geschichte des Geistes»), отказывая им в практической ценности и влиянии на «все великие свершения Истории». История – по Шпенглеру, – результат деяний «человека действующего» (ср. «/…/ в реальной истории Архимед, со всеми его открытиями, /…/ был менее значим, чем тот солдат, который его /…/ убил» – Oswald Spengler «Der Untergang des Abendlandes», Anaconda, 2017, стр. 709, пер. мой, иб).

[4] Здесь, в качестве примера, уместно упомянуть феномен «фройдизма» – для одних – это чистой воды шарлатанство, для других – наука. Эти вторые ни мало, ни много – ровно одиннадцать раз выдвигали З. Фройда на Нобелевскую премию в области медицины, но первым всякий раз удавалось убедить Комитет в том, что «фройдизм» с медициной соприкасается лишь докторской степенью ловкача-изобретателя.

[5] Думаю, еще одной целью Суркова было если не отвлечь внимание, то, во всяком случае, разбавить информацию об уголовной, террористической и военно-преступной деятельности, накапливающуюся на различных страничках интернета с тем же названием. Теперь каждый, гуглящий слово «путинизм», будет находить правду о феномене, крепко разбавленную хвалебной ложью «дискуссий» о нем на страничках, созданных и контролируемых Кремлем.

[6] Karl Marx, «Der achtzehnte Brumaire des Louis Bonaparte» (1852)

[7] Это уже ленинское – у Маркса «Bürgertum» – т. е. гражданство, мещанство в общем смысле, средний класс, – что в корне меняет смысл понятия и уничтожает ленинскую его подгонку под практические требы конкретной ситуации – еще одно, возможно, лишнее, доказательство различия между теоретическим марксизмом и практическим ленинизмом.

[8] Прошу оппонентов не ссылаться на ленинское «определение» «бонапартизма», равно как и на бесчисленные «определения» советских «марксистско-ленинских» «философов» от коих «трещит» интернет – так мы никогда из болтовни не выберемся.

[9] Теория явления, подмеченного Марксом, известна человечеству со дней оных. Не даром Марксу указывали на то, что описанный им «бонапартизм» – суть «цезаризм» Гая Юлия, а мы сегодня можем продлить ряд «франкизмом», деятельностью Пиночета в Чили и т. д. Это всё явления одной теоретической природы, отличающиеся друг от друга практикой исполнения. Для облегчения изучения, исследователи присваивали некоторым имя человека, стоящего у руля того или иного государства. Становился ли имядатель после этого теоретиком?

[10] К моменту прихода Путина в Кремль, в Московии не осталось ни одного(!) субъекта федерации, не включившего в свою конституцию статьи о суверенитете (Википедия). Ельцинское «берите столько суверенитета, сколько можете унести», народы Московии приняли буквально, как некогда ленинское «право наций на самоопределение». С таким вещами в колониях не шутят! Лгущий всегда должен помнить: ложь может быть повернута лицом к нему.