VOZ МОСКОВЩИНЫ

Краткая прогулка под руку с философом

---

III

АРМИЯ

«[…] каждый народ воюет именно так, как он жил до сих пор. Война, как духовное испытание, развертывает и в армии и в населении, оставшемся на местах, именно тот дух, который выношен народом в мирное время […] Каждый народ вносит в свою войну те нравы, те обычаи, то представление о добре и зле, то правосознание, ту доброту и то озлобление, ту способность к состраданию и самопожертвованию, которые он взрастил в себе у своих очагов. Момент напряженной борьбы обостряет и проявляет духовный уклад народной жизни и обнажает с неумолимою силою духовные и нравственные недочеты народной души. […]

Кадры армии суть не что иное, как живые куски народного состава […]»[1]

«Народ и армия едины!»

«И эту армию оскорбил не кто иной, как Джилас! […] Армию, которая не жалела для вас своей крови! Знает ли Джилас, писатель, что такое человеческие страдания и человеческое сердце? Разве он не может понять бойца, прошедшего тысячи километров сквозь кровь, и огонь, и смерть, если тот пошалит с женщиной или заберет какой-нибудь пустяк?»[2]

Между первой и двумя последующими цитатами – всего несколько лет. Но года эти составляют целую эпоху: между ними – по официальной версии – гражданская война и полная и окончательная смена социальной философии московии – от рабства самодержавия к свободе пролетарского общества.

С первой из цитат широкая публика вряд ли знакома, тогда как вторую можно до сих пор встретить буквально на каждом заборе на московии, и которая является ничем иным, как лаконичным, лозунговым перифразом многословия философа. Третья не оставляет никаких сомнений в том, что политическое руководство московии лишь выражает чаяния народа.

И вот стоят они рядом – порождения московитской культуры разных политических эпох — и странный вопрос не дает покоя: откуда идет она – возмущенная ярость, как реакция на слова Буча, Мариуполь, Оленовка, Ирпень, Гостомель, Николаев, Харьков, Лисичанск… Мы что, ожидали чего-то иного? Известны нам иные исторические примеры действий этой армии? Разве не остались в нашей памяти Грозный, Тбилиси, Баку и Вильнюс? А еще ранее были Берлин, Прага, Будапешт, Варшава… Разве не было массовых групповых изнасилований женщин всех освобожденных этой армией стран Европы? Не было еврейских погромов Кишинева, Киева, Одессы вдохновленно и упоенно проведенных русским народом по приказу генерального штаба с целью очистить тыл армии от продажных и ненадежных элементов[3]? Не было зверств гражданской войны, приведших в ужас даже буревестника революции? Имена тухачевского и колчака, фрунзе и деникина, муравьева и врангеля никаких ассоциаций не вызывают? Не было массовых убийств польских женщин и детей генералами суворовым и паскевичем? Не вырезали ли эти оба десятки тысячи мирных жителей всюду, куда посылала их добрая родина? Не было Батуринской резни?.. Не было, не было, не было… Начиная с 1169 года – с первого в истории Киевской Руси массового избиения мирных жителей ордами андрея боголюского – всюду, где ступала нога северо-восточного оккупанта, нес он присущее ему одному правосознание, обычаи, представление о добре и зле, «ту способность к состраданию и самопожертвованию, которые он взрастил в себе у своих очагов».

Зверства асвабадителей давно и всем известны, и удивляться тут нечему.

Но я хочу поговорить здесь вот о чем.

Полгода активной войны против Украины показали, что армии на московии нет. Есть сброд убийц, насильников, трусов, дезертиров, воров — «живые куски народного состава», — по словам знатока русской души, философа Ильина.

Генералитет не в состоянии ни спланировать, ни осуществить ни одной более или менее целенаправленной операции. Единственная тактика, доступная и понятная этим полководцам, выражена словами одного из мясников Второй мировой: «Бабы еще нарожают» или, как сегодня научно формулирует тот же принцип известный стратег и бывший министр обороны днр стрелков: «Закон больших чисел еще никто не отменял»[4].

Дезертирство и отказничество в этой армии являются большей проблемой, чем невосполнимые потери, и это признают даже такие лоялисты, как стрелков и приглашенные им эксперты: «У нас пятисотых больше, чем двухсотых и трехсотых вместе взятых!». Вспомним, что потери по второй третьей категориям составляют уже более ста тысяч, и попробуем представить себе количество отказников и дезертиров в рядах этой армии.

О мародерстве, из покон веков являющимся визитной карточкой московитского воинства, как-то и упоминать неудобно.

Почему так?

Почему страна, сама себя вот уже восемь веков называющая осажденной крепостью, так и не смогла создать армии? Тут, согласимся, присутствует кричащий логический диссонанс.

Не верите мне, так послушайте горячего патриота, генерал-лейтенанта Николая Головнина, исследовавшего боеспособность российской имперской арии в Первой мировой:

«Многомиллионная численность населения России импонировала воображению всех, кто подходил к оценке военной мощи России. Наличие 167 миллионов населения в 1914 г. вызывала у многих представление о России как о неисчерпаемом запасе людей, кровью которых можно с избытком залить все недочеты в вооружении и недостаток в снарядах и материальной части […]

[…] для того, чтобы подготовить современного воина из неграмотного или малограмотного новобранца, нужно больше времени, чем для таковой же подготовки хорошо грамотного и просвещенного молодого человека […]

[…] наши законоположения об обязательной воинской службе и об организации вооруженных сил […] никак не могли отрешиться от устарелой точки зрения, связанной с ведением войны профессиональной армией. Отсюда и вытекало то, что наше военное ведомство не оценило всего громадного значения отлично профессионально подготовленных и численно сильных кадров из начальствующих лиц […]

«Дешевизна» содержания русской армии имела своим первым следствием слабость профессиональных кадров, как раз то, в чем, при общем недостатке культурности народных масс, русская армия особенно нуждалась […]

Но кроме чисто специфических условий, […] имелась еще одна данная, которая затрудняла устранение хаоса в высшем военном управлении. Устранению последнего содействует «научная организация» работы. Но «научная организация» требует не только отдельных выдающихся представителей науки — она требует также достаточно высокого уровня социальной среды. […] Интеллигентный слой России […] представлял собой лишь очень тонкую пленку на малокультурной, темной массе. Да и прочность самой культуры в этом тонком слое, измеряющемся числом поколений, в течение которого культура воздействовала на этот слой, была незначительна. […] в самом образованном слое русского населения вера в науку и в необходимость ее для всякой организации, особенно в сложных областях государственной жизни, была чрезвычайно слаба.

[…] ожидание «гения» равносильно ожиданию «чуда»; оно соответствует младенческому уровню государственного понимания. Наука изгнала из круга своего понимания вмешательство «чуда». Приходится еще раз упомянуть о «социальном подборе»; в больном обществе […] подбор идет не в направлении, соответствующем прогрессу развития общества.

[…] Когда нет веры в науку, остается только вера в чудо, в появление гения. Гений, конечно, не пришел […][5]»

Как видим, большой знаток дела, генерал Головнин указывает на следующие причины отсутствия на московии боеспособной армии: дешевизна пушечного мяса, необразованность народа, отсутствие профессиональной подготовки солдат и офицеров, низкий культурный уровень интеллигенции, недоверие к науке…

Подставим теперь эти константы в формулу Ильина вместо поэтических и аморфных «живых кусков народного состава» и получим искомое состояние московитской армии. Нетрудно заметить, что в формуле отсутствует параметр времени: она универсальна и описывает боеспособность московитской армии в любую, произвольно выбранную, историческую эпоху.

Полученная формула, однако, лишь фиксирует феномен, но не отвечает на главный вопрос: Почему на московии нет и никогда не было боеспособной армии? Ведь армии рабов, известные нам из истории, бывали достаточно эффективны. Пикантно здесь вот что. Московия старательно и добросовестно следует классическим принципам мотивации рабов. Жизнь в империи устроена таким образом, что армия для миллионов подданных является единственным доступным социальным лифтом. Сюда идут все, кто наиболее легко поддается экономическим рычагам давления, все, кого добрая родина держит в черном теле: представители коренных народностей[6], обитатели городских трущоб, жители сельского захолустья… Таким образом, империей на армию возложено решение сразу двух задач: во-первых, в казармах и, следовательно, под строжайшим надзором, оказываются потенциально опасные элементы — борцы за национальную независимость, преступники, тунеядцы и прочие; во-вторых, вся эта публика получает возможность если не улучшить, то по крайней мере забыть на время о своем безысходном социально-экономическом положении. Модель, казалось бы, беспроигрышная, культивируемая империей еще со времен реформ Александра II. Так почему же позорно проиграна война Японская? Почему, несмотря на многолетнюю и тщательнейшую подготовку, провалом закончилась Первая мировая? Почему число дезертиров этой армии в Первую мировую достигло величин, невообразимых ни в одной армии мира? Почему была проиграна Финская война? Почему сдавшихся в плен в 41-м, немцы даже не считали нужным охранять, а места их сбора обносить хоть каким-то подобием забора? Почему сегодня московитские чудо-богатыри, едва завладев украинским унитазом или стиральной машиной, стремятся улизнуть с передовой?

Потому, что

Армия московии не нужна.

***

Социально-политические формации подчиняются в своем развитии общим законам эволюции. Процесс эволюции – это прежде всего совершенствование механизмов защиты. Кого-то природа наделила клыками, иных – рогами, те могут быстро бегать или летать, тогда как эти – искусно маскироваться… Но есть и совершенно уникальный способ защиты – защита размером. Животное эволюционно достигает таких размеров, что ему никто и ничто уже не угрожает. Оно может спокойно вести комфортный вегетарианский образ жизни, у него нет ни клыков, ни копыт, ни рогов – его защищают размеры тела. Таковы киты, слоны, бегемоты, носороги.

Московия являет собой пример социально-политической организации, защищенной размером от любых посягательств. Она эволюционно лишена потребности в армии. Все, что ей надо для нормального существования в том виде, какой она обрела в процессе эволюции, это карательные подразделения, натасканные на борьбу с безоружными, затравленными, низведенными до положения скотов бессловесных, коренными народами. И то, лишь в том гипотетическом случае, если они все-таки вспомнят, что они не рабы, а хозяева своей земли и судьбы. Вот почему все попытки создать более или менее боеспособную и мотивированную армию проваливались во все времена. Московия создавала военные поселения, раздувала штат генералов, тратила на армию колоссальные, несоизмеримые с экономическими возможностями нищей страны, деньги, строила крепости, заводила кадетские корпуса, институты и даже академии… Военные московии всегда, во все эпохи и при всех правительствах, были привилегированной кастой… Но неосознанная, подсознательная уверенность всего населения в естественной безопасности государства, сводила на нет любые попытки создать хоть какое-нибудь подобие армии.

Отсюда, из эволюционного отрицания армии, растут ноги всех проблем: вошедшего в поговорки воровства гаргантюанских масштабов, дедовщины, бездарности командования, технического отставания и т. д.

Армия империи всегда была источником обогащения. Всё, что можно было украсть, т. е., как говорят немцы, все, что не было приклепано или прибито, бывало разворовано при первой же подвернувшейся возможности. И это не традиция армии пролетарской. Воровали всегда: воровал меньшиков, воровал бирон, воровал миних, де Рибас… Легче назвать тех, кто не крал: таких на московии не было. Генерал-каратель суворов утверждал: «Всякого интенданта через три года исполнения должности можно расстреливать без суда. Всегда есть за что». И ведь знал, что говорил: сам был сыном главного вора империи по военной части. Но интенданты – не исключение: мы помним семь вагонов с мебелью мясника жукова, его же коллекции часов и оружия, сотни метров тканей, десятки шуб и прочего барахла, припрятанного на дачах.

Дурные деньги, которые выбрасывает московия на содержание ненужной ей армии, приводят к двум негативным последствиям. Во-первых, высокие зарплаты за безделие и пьянство, доступ к социальным благам и привилегиям привлекают в офицерские институты особо тупых и ленивых, чаще всего продолжателей семейных традиций, выходцев из семей, где воровство и моральная беспринципность успели стать традицией. Публика эта просто не может не воровать. Во-вторых, выброшенные на ветер деньги – а именно так следует охарактеризовать расходную статью бюджета на армию – никто не считает и не контролирует. Подобрать их, отряхнуть пыль и положить в свой карман, строго говоря, и воровством назвать нельзя.

В отсутствии эволюционной необходимости содержать армию, следует искать и истоки неистребимой дедовщины. Сотни тысяч молодых мужчин, запертых без цели в казармы, лишенных возможности занять силы какой-либо деятельностью, отданных под власть ленивых и безграмотных офицеров, можно удержать в повиновении лишь одним путем – путем делегирования части насилия известному количеству таких же солдат, которые, в свою очередь, облегчают себе жизнь созданием неофициальной иерархии, подобной уголовной.

Научно-техническое отставание московии от стран демократии имеет ряд причин, рассмотрение которых выходит за рамки статьи, тогда как техническое отставание в области вооружений прямо следует из природы этой армии и разработанной под нее военной доктрины: карателям не нужно высокоточное, современное вооружение, цель их – уничтожение как можно большего числа людей – солдат и мирных жителей в равной мере. Подтверждения получаем мы ежедневно в Украине. Пока украинские защитники точечными ударами уничтожают штабы, казармы и склады оккупантов, последние засыпают наши города пятисоттонными неуправляемыми фугасами времен Второй мировой и противовоздушными ракетами, на скорую руку переделанными для поражения наземных целей, пока Запад разрабатывает прецизионное оружие, способное, подобно Азазелло, попасть по выбору «в любое предсердие или в любой из желудочков» жертвы, московия хвастает торпедой, способной уничтожить целый континент.

О бездарности командования, трусости солдат и офицеров, о неописуемой, ничем не оправданной жестокости по отношению к мирному населению этой вооруженной до зубов своры, — обо всем этом мы уже говорили, и повторять не станем.

Подведем итог. Боеспособная армия, армия мотивированных солдат, объединенных стремлением оборонить свою родину, не может держать в своих рядах воров, трусов, мародеров, насильников; не может ставить в строй солдат рядом с уголовниками; не может быть построена на принципах уголовной иерархии; не может позволить себе роскоши содержать бездарных и полуграмотных бездельников на высших этажах командования. Армия же, которая это все может, не может быть боеспособной.

Что и требовалось доказать.

Но на московии есть еще одно отличие, определенное ее размерами и историей, которому следует уделить, по крайней мере, абзац.

Здесь начисто отсутствует нация. Более того, возможность образования нации полностью исключена самой системообразующей философией.

Создать же боеспособную армию в стране, где отсутствует нация, не удавалось еще никому. Там, где отсутствует нация, отсутствуют национальные интересы, национальная идея, национальные границы, национальные чувства – абсолютно все, что призвана защищать армия, на чем основана мотивация военнослужащих, на что направлено их обучение, чем оправдана муштра и лишения, что, в конечном итоге, определяет ее боеспособность. Татарину, чеченцу, удмурту – всякому представителю любого порабощенного москвой народа, можно объяснить, что в его интересах, в интересах его семьи и его народа положить жизнь за кремлевские фантазии. Но подобные объяснения никогда не станут его собственными. Его представления о родине и о необходимой защите ее, останутся в границах Татарстана, Ичкерии, Удмуртии. Рано или поздно, самое позже – в момент осознания смертельной опасности, такой вояка усомнится в том, чем пичкала его имперская пропаганда, и станет искать возможности бегства с позиций.

***

Армия, созданная из рабов, не может быть боеспособной per definitionem. У рабов нет родины, нет нации, нет ничего, что стоило бы защищать, за исключением собственной шкуры. Восьмивековая история московии не даст соврать: рабская армия — это сборище трусов, мародеров, воров и преступников. Единственный прогресс, доступный ей, есть увеличение численного состава. Но даже исключительно дешевое пушечное мясо требует колоссальных, непропорциональных возможностям страны, расходов. Вот почему московия всегда была — и остается сегодня — государством нищих, государством-мародером, государством-изгоем.

Вот почему воз московщины и ныне там – во лжи и смраде придуманного московитами мира.

---

[1] Ильин, И., там же.

[2] Джилас, Милован, Беседы со Сталиным, 2002

[3] Эти страшные события использовали в последствии сталинские пропагандисты для создания мифа об антисемитизме и нацизме украинских борцов за независимость.

[4] Он же, кстати, умилил еще одной военной мудростью: «На месте украинского командования, — разоткровенничался он в одном из видео, выложенных им на YouTube, — я бы повел сейчас массированные наступления пехотой сразу по нескольким направлениям: где-нибудь да прорвемся! Людей у них (у Украины, иб) достаточно». К счастью, украинское командование придерживается иной стратегии и продолжает перемалывать «большие числа» чмобиков (так прозвали жертв частичной мобилизации), толпами гонимых на убой стрелковыми в полосатых штанах.

[5] Головнин, Н.: Военные усилия России в мировой войне, Париж, 1939. (Грамматика первоисточника, курсив мой, иб.)

[6] Бурятия поставляет 18% пушечного мяса, Дагестан – 14,8; Чечня – 12; Башкирия – 10,7; Татарстан – 7… https://censor.net/ua/blogs/3360140/zvdki_rosya_bere_natsmenshini_dlya_vyini_proti_ukrani