Завещание «Секретаря Мирового Духа»

Г. В. Ф. Хегель (27.08.1770-14.11.1831)

К 250-летию со дня рождения

«Das Bedenklichste in unserer bedenklichen Zeit ist, daß wir noch nicht denken»

Martin Heidegger[1]

 

От автора

 

Когда в апреле я выскочила вдруг с предложением к редакции написать статью о Г. В. Ф. Хегеле, рассуждала я, приблизительно, так. Писать юбилейные статьи легко и приятно: юбиляр, как правило, когда-то родился, а потом и умер вовремя; что-то создал между этими двумя датами; кого-то осчастливил и зачем-то нажил массу врагов, а мой еще и пал – ровно 189 лет назад – жертвой эпидемии! То есть, ну что может быть сегодня ближе читателю, запертому дома «короной», судеб великих в подобной же ситуации?! (Кстати, пандемии унесли от нас не только Хегеля, ровно 100 лет назад, в июне, от «испанки» скончался еще одни видный философ и социолог – Макс Вебер.) Короче говоря, материала для статьи было больше, чем достаточно, и я пообещала управиться за неделю – как раз к выходу очередной, весенней, книжки «Мостов»…

…Работа не заладилась с самого начала. Какое-то чувство давило на руку, ворочало смутные мысли и уводило сознание непонятно куда от первоначального замысла; чего-то не хватало или было слишком много; цитаты отказывались сливаться с текстом, примеры торчали из него занозами. Я работала над собой — давила, стыдила, аргументировала: «Это же Хегель! Ну, тот, о котором Ленин…! Какого ж рожна тебе еще надо?! Ведь сам Ленин!..». Чтобы понять суть тоски или хотя бы отвлечься, я перечитала некоторые работы моего героя и мнения о нем классиков… не обидела и кое-кого из современников… приобрела новых друзей и встретила многих, чьего визита убежать никакая отговорка не покажется мне теперь слишком глупой… И, наконец, поняла: юбилейная статья должна быть подарком. А что может быть дороже юбиляру, философу, заслужившему еще при жизни титул «Секретаря Мирового Духа», чем порассуждать об одном из его открытий? Порассуждать с высоты наших знаний и достижений, откуда мы все еще смотрим вверх, если хотим рассмотреть открытое юбиляром. Подарок мой будет тем более уместен, что близится 200-летие открытия.

Так давайте попробуем-ка вот так…

 

Введение

 

«Хегель, плоский, бездуховный, отвратительно-омерзительный, безграмотный шарлатан, сколоченный в единое целое из беспримерных наглости, сумасбродства и бессмыслицы, празднуемый бесчисленными последователями как бессмертная Мудрость и дураками за таковую почитаемый […], привел к интеллектуальному развращению целого поколения ученых».

«[…] Хегелианская Система охватила несопоставимо большую область, чем любая предыдущая, и развила множество идей, поражающих еще и сегодня. Феноменология духа […], логика, естественная философия, философия духа […], разработанная в отдельных исторических формах: философии истории, права, религии, истории философии, эстетики и т. д. – в каждой из этих различных исторических областей Хегель работает над поиском и демонстрацией непрерывной нити развития; и поскольку он был не только творческим гением, но и человеком энциклопедической учености, он повсюду выступает эпохосозидателем».

Между этими двумя мнениями, а принадлежат они не кому-нибудь, но признанным «властителям дум» — первое – Артуру Шопенхауеру[2], второе – Фридриху Энгельсу[3], — покоится труд Георга Вильхельма Фридриха Хегеля: «Феноменология духа» (1807), «Наука логики» (1816), «Основы философии права» (1821) и, наконец, «Энциклопедия философии» (последнее, окончательно переработанное издание — 1830); здесь же толпятся все те, кто был вызван к жизни духом гения, кто кормился и продолжает кормиться крохами со щедро накрытого философом стола — правохегелианцы (Карл Фридрих Гёшель, Андреас Габлер, Карл Розенкранц…), младохегелианцы (Людвиг Фойербах, Макс Штирнер, Карл Маркс, Фридрих Энгельс, Хайнрих Хайне, Фердинанд Лассаль…), английские идеалисты, провозвестники итальянского фашизма и немецкого национал-социализма, «бедный раб Хегелианского всемирного духа» Фридрих Нитцше, научный социализм и Хегелианские Конгрессы по всему миру – вся современная философия во всем ее разнообразии, в той или иной мере вышла из Хегеля. О нем до сих пор не утихают споры, беднягу продолжают чихвостить как слева, так и справа[4], его диалектику, несмотря на прогресс наук, отрицают не только теологи. В контексте хаоса, борьбы и хулиганских выходок, царящих и поныне под Системой философа и вокруг нее, становятся понятны предсмертные слова его: «Nur einer hat mich verstanden, und der hat mich auch nicht verstanden»[5]. Слова эти документально не подтверждены, вероятнее всего они – одна из тех красивых легенд, что вечно окружают выдающиеся личности, во всяком случае, есть серьезные основания сомневаться в том, что ученый, умирающий от «восточной хидры» или «хронического заболевания желудка»[6], чем-то отличается от филистера в той же ситуации, и будет до последней секунды занят наукой, а не собственным страждущим телом, но она предельно точно описывает не только уровень понимания и принятия коллегами и современниками философии умирающего, но и предвещает все то, что случится с его Системой впоследствии.

Диалектику Хегеля действительно не понял до сих пор никто, а тот безымянный «единственный понявший не понявши», расплодился с годами в бесконечное множество. Какое-то время еще казалось и надеялось будто Маркс понял суть диалектики, во всяком случае, он кричал об этом на всяком углу и вехементно тянул на себя диалектическое одеяло, чтобы прикрыть им холодные ноги мертворожденной «классовой борьбы», но практика опровергла притязания, и «научный социализм» вместе с «Манифестом» заняли свое место на свалке философских курьезностей, а автор их покончил философскую жизнь самоубийством, повиснув в удавке «Одиннадцатого тезиса к Фойербаху». Одним словом, диалектика оказалась эдакой «Вещью в себе», которую каждый считает возможным трактовать в виде и объемах собственной сооружаемой модели, а это есть ни что иное, как чистое отрицание сути диалектики. Потому что, если и есть в этом мире, в пределах его, постигнутых человеческим разумом, нечто абсолютное, то это она: диалектика.

 

Закон общей диалектики

 

К сожалению, даже наши компьютерные возможности не позволяют хотя бы приблизительно сравнить количество и частоту цитирования отдельных мыслей философов или измерить потенциалы положительной и отрицательной энергий, вкладываемых цитирующими в оценку и комментарии цитат, но рискну здесь утверждать, что получи мы подобную техническую возможность, безусловным победителем с огромным отрывом стало бы следующее утверждение юбиляра:

 

Was vernünftig ist, ist wirklich;

und was wirklich ist, ist vernünftig[7]

 

Вряд ли, не исключая даже некогда широко тиражируемые пошлости В. Ленина, найдем мы еще одну цитату, проникшую, буквально во все области человеческой деятельности – от науки до эстрады, как вряд ли найдем еще одну цитату, мимо трактования которой не прошел еще ни один философ, совершенно независимо от того, чем был он занят, что составляло цель его исследований, и в то же время мы не найдем ни одной попытки истолковать сказанное с позиций диалектики, а ведь перед нами Закон Диалектики в экстремально концентрированном виде. Все, пытавшиеся разъяснить люду суть формулы, кончали тем, что выводили за скобки ее части действительности, не вмещающиеся в «разумность» их картины мира. Причины у каждого были свои: кто-то не мог допустить «разумности» социально-политической системы, кому-то мешала «разумность» некоторых исторических событий, а еще кто-то не мог вообразить «разумности» существования целых народов. Все эти события и субъекты были, вне всякого сомнения, действительны, но разумными их назвать было, по мнению наблюдателей, никак невозможно. Наиболее горячие головы пошили беднягу Хегеля даже в провозвестники («Vordenker») немецкого национал-социализма и раздавали ему пинки, по сравнению с которыми приведенное выше мнение Шопенхауера не суровее упреков мамаши, журящей любимого сына[8]. Оно и понятно: раздавать тумаки и развешивать ярлыки всегда легче, чем думать.

Закон Хегеля настолько глубоко вошел во все философские учения, настолько широко охватил мыслительную культуру, что некоторые современные московские философы именно в нем находят начало философии на Московии.[9] Интересно, что выводя «интеллектуальную историю» Московии из Хегеля, автор не обходится без трюкачества, сфокусировавшего весь дилетантский абсурд или злую намеренность почти двухвековых попыток выхолостить содержание закона: «Тот факт, что эта фигура «примирения с действительностью» является, чуть ли не самой изученной в истории русской мысли, и что она постоянно была в фокусе интереса участников и исследователей этой истории, начиная с Герцена и Чернышевского, может служить косвенным свидетельством того, что в ней выразилась некая весьма существенная для русской философии интеллектуальная установка» (там же). Жупел «примирения с действительностью» неоригинален, хоть и живуч, эта «фигура» стала символом всей критики закона, и пугали ею девственных обывателей задолго до того, как «тезис появился на русском языке», еще при жизни первооткрывателя.

Давайте прочтем еще раз три хегелевских слова и их зеркальное отображение, и спросим себя: где здесь скрыто «примирение»? Каким словом (словами) оно выражено? Нет его. Критики ставят в вину Хегелю действие, которое он, совершенно очевидно, не совершал. Все «действие», которое мы здесь находим, ограничено констатацией факта разумности действительности. Если я утверждаю, что холм крут, дерево высоко, а стол кругл, призываю ли я слушателя «примириться» с углом наклона холма, высотой дерева или округлостью столешницы? Это очевидные, действительные факты, и право каждого «примиряться» с ними или нет – от этого холм не станет круче, дерево ниже, а стол не обзаведется углами. Но сочинители жупела имеют ввиду вовсе не наше личное, внутреннее и свободное решение, суть трюка увести нас от абсолютной объективности действительности в субъективный мир собственных фантазий и представлений о ней; они стремятся убедить нас в том, что Хегель оправдывает действительность и, уже навязанным «оправданием», призывает с нею смириться. Действительность у них тут же утрачивает объективность и превращается в нечто, что каждый волен перекраивать по своей воле и в силу собственных фантазий. В этом контексте примирение, контрабандно протащенное в формулу Хегеля, превращается в смирение, в отказ от активного переустройства действительности и, следовательно, в оправдание любых, самых бесчеловечных режимов. Вот трюкаческая логика всех этих ленивых головой, но безмерно активных «преобразователей мира», по ней любой, согласный с Хегелем, т. е. с объективностью действительности, автоматически превращается в раба, в тварь бессловесную. В погоне за собственной целью и в пылу обвинений, «преобразователям» не остается времени на то, чтобы прочесть до конца тот абзац «Предисловия» («Vorrede»), что следует непосредственно за сформулированным законом. Поэтому мы сделаем это за них и для них. Здесь Хегель предупреждает об опасности, подстерегающей каждого мыслителя, поддайся тот соблазну выводить из своих теорий методички для преобразования мира: «Denn das Vernünftige, was synonym ist mit der Idee, indem es in seiner Wirklichkeit zugleich in die äußere Existenz tritt, tritt in einem unendlichen Reichtum von Formen, Erscheinungen und Gestaltungen hervor […] Die unendlich mannigfaltigen Verhältnisse aber, die sich in dieser Äußerlichkeit, durch das Scheinendes Wesens in sie, bilden, dieses unendliche Material und seine Regulierung ist nicht Gegenstand der Philosophie. Sie mischte sich damit in Dinge, die sie nicht angehen; guten Rat darüber zu erteilen, kann sie sich ersparen; Platon konnte es unterlassen, den Ammen anzuempfehlen, mit den Kindern nie stillezustehen, sie immer auf den Armen zu schaukeln, ebenso Fichte die Vervollkommnung der Paßpolizei […] zu konstruieren, daß von den Verdächtigen nicht nur das Signalement in den Paß gesetzt, sondern das Porträt darin gemalt werden solle»[10]. Для Хегеля разделение сфер владения мысли и дела было не абстрактным, а совершенно очевидным, реальным и необходимым: мыслитель не может быть практиком, как и практик — мыслителем. Мир познавать и мир изменять – две вещи несовместные. Это, такое очевидное в быту, утверждение, почему-то оказывается начисто отвергнуто, втоптано в грязь и замарано самыми неприглядными эпитетами, как только доходит до социально-политической или культурной деятельности. К рассмотрению этого феномена мы вернемся несколько ниже, сейчас же прошу принять на веру:

 

Теория и практика – суть разные сферы человеческой деятельности, сопровождаемые мыслительной активностью разной природы.

 

Приведенная выше цитата московского философа невольно раскрывает смысл и цель контрабанды собственных идей и надежд в закон диалектики: начав с избитого, хоть и совершенного беспочвенного обвинения Хегеля в создании «фигуры примирения», автор заканчивает «некой весьма существенной для русской философии интеллектуальной установкой». Отбрасывая экивоки и красивости, получается следующее: примирение с действительностью есть русская интеллектуальная установка, и русские здесь не одиноки – «фигура» эта берет начало в классической философии немецкого идеализма. У Хегеля, как мы видели, нет и тени «примирения» с чем бы то ни было, но таким образом препарированная формула, позволяет объяснить и оправдать вековую рабскую покорность московитов, безмолвно принимающих бесконечную цепь режимов, один другого чудовищнее. Только при чем тут Хегель? Впрочем, за него в свое время вступился Ф. Энгельс: «[…] Staat ist vernünftig, der Vernunft entsprechend, soweit er notwendig ist; und wenn er uns dennoch schlecht vorkommt, aber trotz seiner Schlechtigkeit fortexistiert, so findet die Schlechtigkeit der Regierung ihre Berechtigung und ihre Erklärung in der entsprechenden Schlechtigkeit der Untertanen. Die damaligen Preußen hatten die Regierung, die sie verdienten.»[11]

 

Итак, мы показали, что закон Хегеля ни к чему не призывает, никуда не зовет и ничего не обещает, он делает то, что и призвана делать философия: он объясняет принцип существования действительности. И принцип этот един: диалектика. Она проявляется в разумности действительного и действительности разумного. Как только это единство нарушается, как только новой, высшей разумности становится тесно в старой оболочке, она взрывает ее и облачается в новую, современную и удобную – в новую действительность.

 

Разумная действительность

 

«In Wirklichkeit kann die Realität ganz anders werden!»[12]

«The end of man is knowledge, but there is one thing he can’t know.

He can’t know whether knowledge will save him or kill him.

He will be killed, all right,

but he can’t know whether he is killed because of the knowledge which he has got or because of the knowledge which he hasn’t got and which if he had it, would save him»

Robert Penn Warren, All the King’s Men[13]

 

 

Что есть действительность? О чем думаем мы, когда говорим о действительности? У каждого ли из нас своя действительность?

Думаю, не стоит долго убеждать собеседников и критиков в том, что действительность – это вся совокупность сведений об окружающем нас мире: я пишу эти слова на действительном компьютере, у каждого в столовой стоит действительный стол, за действительным окном растут действительные деревья, над головой светит действительное солнце, мы читаем действительные книги и они вызывают у нас действительные мысли и эмоции. Всё, так или иначе, действующее на наши органы, должно быть действительным. Даже вещи, нам неизвестные, недоступные нашим органам: вирусы, черные дыры, нейтрино или развод Бреда Питта, становятся действительными в момент соприкосновения с нашими органами, причем могут кардинально изменить действительность: до тех пор, пока корона-вирус действует лишь на наши глаза и уши посредством экрана или газетных полос, действительность для нас совершенно иная, чем та, в которой мы оказываемся, попади тот же вирус в наши легкие… Стоп! Рассуждая подобным образом, мы пришли к двум действительностям, что, очевидно, исключено, а это, в свою очередь, свидетельствует о том, что наше определение слишком общее, слишком размытое, слишком неопределенное. Подобных определений можно по разным источникам насобирать массу, и это множество еще раз подтверждает неопределенность феномена. «Мудрый не потерпит малейшего непорядка в его словах. Это начало всего», говорит Конфуций. Так давайте обратимся за разъяснениями к юбиляру и будем помнить при этом о «порядке в словах».

Определяя действительность, Хегель говорил:

«Die Wirklichkeit ist die unmittelbar gewordene Einheit des Wesens und der Existenz oder des Inneren und des Äußeren»[14]

Иными словами, для него действительность — не вся общность феноменов окружающего мира, но лишь тех из них, что достигли единства содержания и формы. Но кто и каким методом, по каким критериям определяет это единство? Что есть сущность? Чем и как ее измеряют? Едины ли сущность и внешнее Луны или Луна недействительна? Едина ли сущность автомобиля с его формами или автомобиль недействителен? Из эти двух примеров видно, что действительность некоторых феноменов мы, следуя определению юбиляра, определить не можем, но даже если бы и могли, от нашего определения ни сама Луна, ни Солнечная система, ни приливы с отливами, ни вздохи на скамейке – ничего вообще в мире не изменится. Иное дело – автомобиль: степень единства его сущности и формы может определить любой, более того – именно этим критерием руководствуется каждый, выбирая автомобиль. Но и здесь сталкиваемся мы с противоречием: единство это субъективно, оно очевидно для владельца автомобиля, но даже близкие его подчас не могут найти ни одного аргумента в пользу выбора именно этой формы (модели), или еще глубже: постоянная неудовлетворенность единством внутреннего и внешнего наполняет рынок ежегодно новыми моделями автомобилей.

Решение этого кажущегося конфликта мы находим в хегелевском определении действительности, а именно в ключевом слове «un-mittel-bar». Как видим, слово состоит из корня «mittel» («средство», «способ»), прилагательного суффикса «-bar» и отрицательной приставки «un-», и переводится на русский словом «непосредственно». Но русское «непосредственно» имеет, несмотря на точную копию структуры немецкого оригинала («не-по-средсв-енно»), совершенно иной смысловой оттенок и переводится в обратном направлении — на немецкий – уже словом «direkt» — «прямо». Как видим, в результате двойного перевода, возвратившись в привычный нам русский, мы потеряли слово «средство». Именно так и воспринимают «непосредственно» все носители русского языка: «прямо», «кратчайшим путем». В этом прочтении страдательный залог третьего лица обретает смысл «прямо осуществленного» единства. В немецком та же фраза имеет совершенно иной смысл, участие в конструкции «не-средства» обращает наше внимание на то, что единство осуществилось само собой, без участия внешней силы и дополнительных средств. Таким образом, у Хегеля действительность — единство двух категорий, осуществленное «без средств», т. е. свершившееся естественным образом.

В этом контексте все сразу становится на свои места: все, созданное вселенной, действительно; созданное кем-то – а мы никакой иной сознательной производящей силы, кроме человека, во вселенной не знаем, следовательно, — созданное человеком – недействительно.

Хегель, определяя границы действительности, выводил следующую цепочку:

das Sein -> (сущность) -> das Dasein (бытие) -> die Existenz (существование) -> die Realität (реальность) -> die Wirklichkeit (действительность).

Согласно этой цепочке, продукты деятельности человека реальны, действительность обретают лишь те из них и лишь тогда, когда вселенная примет их в свое лоно, т. е. когда синтетическая сущность их обретет единство с существованием. Реальную рыбу или птицу, изображенные на картине, невозможно изжарить и съесть, действительные, созданные природой – вполне. И здесь неважно, выведены ли сорта рыбы или птицы человеком или относятся к немногим, чудом еще в природе уцелевшим, — если биологический вид, созданный человеком, оказался жизнеспособным, он, тем самым, обрел действительность, по меньшей мере, в среде обитания.

Теперь от нас не потребует больших усилий следующие определения:

 

Действительность – это вся совокупность феноменов окружающего мира, существующих независимо от человека;

Реальность – это вся совокупность результатов человеческой деятельности, не достигших единства сущности и существования.

 

Теперь попробуем обратиться к определению категории «сущность». Сущность у Хегеля – бог, но, т. к. уже в те годы упоминание «бога» в научной литературе вызывало в лучшем случае иронические реакции, Хегель вынужден стыдливо упаковывать своего бога во «Всемирный дух» или «Идею». В каждой вещи есть частица «Всемирного духа», которая и есть ее сущность. Эта сущность проходит диалектические стадии развития – совершенствования, — обретая постепенно идеальную форму. Стадия обретения идеальной формы, есть стадия действительности. Действительность гармонична, прекрасна, совершенна. В каждом листике, каждом цветочке, в каждом камне или человеке – во всем действительном есть часть божественной сущности, и поэтому каждый из этих объектов прекрасен, идеален, совершенен. Если мы отбросим поэзию, то увидим, что нас обманули, в руках у нас нет ничего, наше знание сущности осталось на том же уровне, что и до разговора с учителем: у Хегеля категория сущности не определена – она остается за рамками познания, как и «вещь в себе» и «абсолютное» предшественников — Канта и Фихте. Неопределенность эта ведет к неопределенности всех последующих категорий – стадий развития сущности – вплоть до действительности. Будучи вынужденным давать объяснения, Хегель нашел лазейку и в «Конспекте лекций по философии права 1821-22 гг.» кокетливо замечал: «Man muß das Unausgebildete und das Überreife nur nicht wirklich nennen»[15]. Но это не спасает и не разрешает конфликта: неопределенная сущность не может быть ни «перезрелой», ни «недозрелой», как не может быть «горячей» или «холодной», «красивой» или «уродливой», «полезной» или «вредной», «преждевременной» или «запоздалой». Но еще большая проблема заключается в том, что наш юбиляр своим объяснением невольно признается в том, что и сам не очень твердо уверен в том, что такое действительность, иначе не употребил бы субъективные категории для ее оценки. Действительность, как воплощение всеобщей сущности, свободна от субъективных категорий, упомянув их, Хегель широко распахнул ворота всем тем, кто обвинял его в идеологическом обслуживании бюрократической Пруссии Фридриха Вильхельма III в обмен на теплое место профессора, как и тем, кто в законе его найдет корни нацизма – субъективные феномены каждый волен трактовать в силу отпущенной ему природой разумности.

Действительность объективна. Она объективна уже потому, что безальтернативна. Все разговоры тех же недоучившихся преобразователей о том, что в какой-то момент история пошла «не так», что «историческое развитие зависит от случайности» или «воли» отдельных «сильных», исторических личностей или даже от погодных условий в момент события — не более как признание собственного невежества: альтернатива есть у реальности, действительность же – суть необходимая реальность. Иначе говоря, лишь та реальность, что в настоящий момент необходима, получает пропуск в действительность, или:

 

История действительна, следовательно, разумна

 

Но мы отвлеклись и должны вернуться к поиску определения категории «сущности». Для этого нам придется вернуться несколько назад, на 13,8 млрд. лет, в момент Большого взрыва[16].

По завершении Планковской эпохи, приблизительно через 10^-30 с после Большого взрыва, температура только что рожденного пространства снизилась с 10³² до 10²⁵ К. Это охлаждение позволило образоваться первым кирпичикам материи – кваркам и анти-кваркам (Эра кварков); еще через 10^-6 с температура упала уже до 10¹³ К, началась Эпоха первичного нуклеосинтеза: нежные кварки, не привыкшие к такому холоду, собираются парами и образуют первые протоны и нейтроны. Время не стоит, вселенная продолжает остывать, и уже через 10 с температура ее падает до 10⁹ К – достаточно для образования первого ядра – ядра дейтерия. За ним, по мере остывания, последуют Гелиум-4, Гелиум-3, Литий и Бериллий, пройдет всего еще каких-то 400 000 лет и вселенная охладится до температур, позволяющих образоваться стабильным атомам всех, известных сегодня, химических элементов. Дальнейшее охлаждение приведет к образованию сгустков материи – появятся первые звезды; некоторые из них, по мере удаления на периферию вселенной, остынут и превратятся в планеты; на одной из планет температура поверхности снизится настолько, что позволит атомам некоторых элементов объединиться чудесным образом, и из «неживой» образовать «живую» материю – молекулу белка. Молекула эта оказалась достойной дочерью эволюции, и не только нашла пути самовоспроизводства, но и разделилась на многие разные виды себя самой, из нее, как когда-то из Первичной сингулярности — материя, возникло все известное нам разнообразие фауны и флоры – от одноклеточных до человека, от водорослей до березок.

Из теории Большого взрыва следует:

1. Первые «кирпичики» материи возникли лишь через 10^-30 с после Большого взрыва. С тех пор вся эволюция материи есть ничто иное, как процесс охлаждения первородной энергии. Ни на одном этапе развития, ни в одной части вселенной, мы не находим никакого иного, потустороннего, т. е. внешнего, из-за пределов вселенной, влияния, будь то «бог», «идея», «дух», «абсолютное всё» или что там еще может выдумать человеческая фантазия. Более того, наука сегодня не готова ответить на вопрос о том, есть ли вообще нечто за пределами вселенной.

Следовательно, пока не доказано обратное, верно:

 

Энергия Первичной сингулярности есть сущность всего сущего во вселенной.

 

2. Охлаждение материи вело не только к созданию известных нам сегодня химических элементов, космических тел, черных дыр, но и к синтезу белковой материи во всем ее необозримом многообразии[17]. По каким принципам, законам или правилам исходные кварки соединялись в известные нам виды материи, мы еще не знаем, как не знаем, какие еще виды материи существуют во вселенной. Нам известен лишь один закон, объясняющий принцип существования мира — диалектика. Можем ли мы назвать диалектику «разумом вселенной»? И, следовательно, вселенную «разумной»? Даже если предположить, что кварки, протоны, нейтроны, мезоны, барионы и прочие «кирпичики» сталкивались друг с другом, образовывая ядра будущей материи, совершенно хаотически, не подчиняясь никаким законам и логике, это не снимет вопроса о том, почему лишь определенное и очень незначительное количество элементов выжило в этом хаосе бесконечных и неуправляемых столкновений. Очевидно, устойчивость, выживаемость ядер материи подчинялась какой-то логике, каким-то силам, шла в определенном направлении. Эту логику, эти силы, движущие материю из низшего состояния в высшее, от простого к сложному, каждым шагом отрицая предыдущее состояние, мы, за неимением иного, в праве называть разумом вселенной.

 

2.1. Диалектика — суть абсолютный закон развития мира, разум вселенной.

 

2.2. Разум вселенной не думает.

 

Разум вселенной, в доступной нам сущности – это открытые человеком на Земле законы природы: физики, химии, биологии, термодинамики и пр. «Думают» ли процессы, описанные законами? «Думает» эволюция видов, гравитация, волны? «Думает» ли энергия, переходя из одного вида в другой или «высвобождаясь»? Если, да – то это какой-то иной способ думания, не тот, каким пользуется человек. Это – первое доказательство.

Второе. Думание – есть процесс реализации разума, присущий единственно человеку. Каким образом функционирует разум животных, растений, простейших и одноклеточных, равно как и всех частей вселенной, мы еще не знаем, но рискнем утверждать, что вселенная не может быть занята воображением будущего, построением планов, анализом прошлого, поиском определений или познанием самой себя; она не может колебаться, сомневаться, взвешивать, оценивать, решать, как не может отрицать созданное. Думание человека, согласно Хайдеггеру, вызвано внешними раздражителями, затрагивающими сущее человека. Проявляя разум через процесс думания, человек поддерживает сущее[18], отличающее его от иных форм материи. Совершенно очевидно, вселенной, как объективной сущности, нет никакой надобности утверждать свою сущность уже в силу собственной уникальности, следовательно, нет ничего, что могло бы пробудить в ней процесс думания.

 

3. Человек разумный – homo sapiens – появился лишь 0,3 млн. лет назад[19] и есть продукт причудливых, диалектических преобразований материи в процессе ее охлаждения. Мозг человека – результат развития определенного типа клеток, выделившихся в процессе эволюции многоклеточного организма и принявших на себя функции управления им. Следовательно, и modus operandi этих клеток взят во вселенной, есть часть ее разума. Доказательство этому утверждению мы находим повсеместно в природе, причем в равной степени как в фауне, так и во флоре[20]. Все живое на Земле имеет одну цель: выжить. Цель эта вынуждает постоянно искать новые возможности в предоставленной природой экологической нише, совершенствовать, оптимизировать, экономизировать все стороны жизни – от продолжения рода до пропитания. Австралопитек африканский (Australopithecus africanus) ничем от фауны не отличался – ни тогда, когда елозил камнем по костям падали, чтобы соскрести остатки мяса и сухожилий, ни даже тогда, когда разбил камнем кость и обнаружил там костный мозг – посторонние предметы в помощь используют не только звери, но и птицы, и рыбы. Человеком он стал в тот момент, когда взял во вторую руку[21] второй камень для того, чтобы изготовить орудие, т. е. вещь, в природе не существующую, о которой диалектика не позаботилась. Таким образом, момент рождения человека разумного есть момент отрицания обезьяной разума вселенной. В этом и есть главное и, возможно, единственное отличие человека от животного: для животного мир разумен, для человека – нет[22].

 

Человек – есть продукт вселенной, отрекшийся от разума создавшей его причины

 

К выводу можно прийти и методом от обратного. Предположим, что созданное человеком разумно. Следовательно, мир до появления человека был неразумен, и неразумная причину создала разум — противоречие, логически неразрешимое. Но есть здесь и еще одно противоречие. Учитывая, что время существования человека разумного на Земле, несравнимо меньше погрешности расчета возраста Вселенной, невольно возникает вопрос о разумности ее до и после человека. Вопрос имеет сегодня лишь одно логическое решение: вселенная разумна.

 

4. Человек разумный, постоянно совершенствуя орудия труда, проникал все глубже в секреты природы, отвоевывал у нее все новые и новые области. Параллельно с созидательной деятельностью рос конфликт между познанием и практикой. Корни конфликта заложены в самой природе человека: познание (любопытство) – часть разума вселенной, одна из стратегий выживания, присущая всему живому, тогда как преобразовательная, креативная деятельность, есть его отрицание. Судя по всему, Аристотель был первым, кого конфликт вынудил к поиску решения, и он нашел это решение в том, что разделил мыслительную деятельность на два уровня: теоретический разум – Logos и практический – Phronesis, причем Logos‘у отводил Аристотель роль посредника между природой и человеком — лишь через познание законов природы человек сможет вернуться туда, откуда вышел, обрести утраченную гармонию с природой. Сегодня теория познания осталась за разумом, практический же разум мы называем рассудком. Это не просто две разные мыслительные деятельности, управляемые разными частями головного мозга[23], это мыслительные деятельности разной природы, о чем я говорила в начале статьи и что просила принять на веру, теперь можно считать утверждение доказанным. Из сказанного следует:

 

4.1. Разум, как часть разумной действительности, стремящийся к познанию ее законов, обладает всеми ее характеристиками: он объективен, космополитичен, независим и свободен, над ним не довлеют ни моральные, ни этические, ни эстетические нормы;

 

4.2. Вселенная непознаваема – разум человека, как часть разума вселенной, неспособен понять причину, его создавшую, как часть неспособна охватить целое.

 

Разум вселенной, как мы установили выше, это законы природы. Познанный мир – суть познание последнего из них. До сих пор вопрос познания мира был вопросом исключительно теологическим, даже у Маркса. Причем наблюдаем мы здесь полнейшую путаницу: одни теисты утверждают, что мир познаваем в боге, другие – что он непознаваем, как непознаваема божественная сущность, материалисты выводят познание мира из отрицания бога, как последней инстанции, последней загадки мироздания. Эпистемоло́гический же конфликт заключается не в боге, а в том, что во вселенной нет никого, кто мог бы сказать человеку: «Это был последний закон мироздания. Поздравляю!».

 

4.3. Рассудок, как часть разума, стремящаяся преобразить действительность, национален, субъективен, зависим и несвободен; он должен находиться под постоянным контролем со стороны этики, морали, политики.

 

Создавать нечто, имеющее влияние на жизнь человечества, невозможно без оглядки на этические нормы, моральные установки, национальные интересы или политические цели. Одно дело открыть строения ядра атома, и совсем иное – создать ядерное оружие и ядерную энергетику; одно дело расшифровать структуру генома человека, и совсем иное – манипулировать ею; одно дело раскрыть диалектические законы смены общественно-политических формаций, и совсем иное – навязывать человечеству придуманную модель всеобщего счастья[24]. Следовательно, можно сделать еще один вывод:

 

4.4. Разумная деятельность человека действительна;

 

4.5. Реализованные мысли – реальны.

 

Человек создает вокруг себя новую реальность. В начале ее стоят мысли действительные, как и феномены окружающего мира, вызвавшие их. Реализация мыслей, через деятельность человека – долгий и трудный путь борьбы против природы и ее законов, результат этот ни в коем случае не может быть назван результатом деятельности человека, — это всегда компромисс между творением рук человеческих и, противодействующих им, сил природы. Автомобиль сегодня есть такой же компромисс между идеями человека и законами физики, химии, возможностями материаловедения и т. д., как когда-то наконечник копья был компромиссом между возможностями человека и свойствами обрабатываемого камня. Наши возможности выросли, но и сопротивление природы возросло пропорционально.

 

В чем ошибаются критики Хегеля

или Разумно ли государство?

 

Анализ работ, цитат и высказываний критиков юбиляра, позволяет ограничить область претензий к закону: ни один из критиков не рассматривает действительность феноменов окружающего мира, не подвергает сомнению разумность их. Никто не сомневается в разумности Луны, Атлантики или горы Аконкагуа, никто не наделяет их способностью думать, никто не требует изменить их, — критика оспаривает разумность социально-политического устройства общества. При этом, критикующие разумность некоего конкретного государства неизбежно впадают в противоречие: государство у них действительно и реально одновременно. Действительно, как объективная сущность, и реально, как результат человеческой деятельности. Этой логически неразрешимой «действительно-реальной» конструкции приписывают они хегелевскую разумность и, ужаснувшись, отшатываются: «разумным» такое государство назвать никак невозможно…

Государство лишь при поверхностном на него взгляде — творение рук человеческих, в действительности же оно – результат диалектического, т. е. ненасильственного и естественного развития первобытной семьи или даже еще ранее – семьи ископаемых обезьян, из которых когда-то выделился наш предок – австралопитек африканский.

Сегодня мы говорим: люди инстинктивно создавали семьи, потому что так было легче выжить. С орудиями труда человек получил в руки и инструмент уничтожения себе подобных, а развивающийся мозг постоянно совершенствовал не только орудия, но и способы их применения. Разумным ответом действительности, стремящейся к сохранению человека как биологического вида, было укрупнение человеческого общежития: так легче было не только защищаться от вооруженных соседей, но и держать под контролем собственных вооруженных соплеменников. На определенном этапе эволюционного развития семьи начали объединяться в кланы, стаи, племена и – в эпоху оседлости – в народы. Параллельно процессу укрупнения рос и уровень внутренних конфликтов, и человек, точно также инстинктивно, на ощупь, методом проб и ошибок, искал инструменты и средства решения их. Так возникли первые правила общежития, прообразы законов, и люди, в обязанности которых входил контроль за соблюдением правил — то, что сегодня мы называем администрацией. Противники у нее были всегда — каким бы малым не было объединение людей, в нем всегда находились люди, несогласные с какими-нибудь нормами или правилами, пример тому – любая семья. Но, повторяю, разумная действительность имеет целью сохранение человека, и цель эта, естественным образом совпадает с целью подавляющего большинства людей, следовательно, выживала та администрация и те законы, правила и положения, что более отвечали инстинктивному стремлению выжить[25] большинства сообщества. Другими словами:

 

Государство, как тип общежития, — суть явление действительное и, следовательно, разумное.

 

Энгельс прав: пруссы заслуживали и то государство, в котором жили, и того Фридриха Вильхельма III, что ими правил, как и московиты – ту Россию, в которой живут и ту уголовную шпану, что ими правит, как вообще всякий народ – свои государство и правительство, но не в силу собственной «скверности», а потому что формы государств – суть оболочки сущности народа.

Прав и Маркс: в недрах каждого государства зреют силы его уничтожения – этот закон диалектики, открытый нашим именинником для разумной действительности, естественным образом действителен и для любой части ее. Смена общественно-политической формации происходит тогда, когда критическая масса недовольных достигает уровня, достаточного для того, чтобы заявить о своем праве на новую сущность и о способности обеспечить ей соответствующую оболочку в виде нового государственного устройства. Новая социально-политическая действительность – всегда высший уровень безопасности социума. За доказательствами далеко ходить не надо: та же Пруссия, через ряд войн и революций, превратилась из отсталой, патриархальной страны в «мотор Европы» — современную демократическую Германию, а Московия, несмотря на все реальные возможности, твердо держится тоталитарной действительности.

Процесс смены формаций труден, долог и кровав, перефразируя марксистов, скажем: старая действительность никогда не уходит без сопротивления, или, как показал опыт Великой французской революции, имплементация гуманных идей осуществляется гильотиной. И, тем не менее, процесс этот исключительно эволюционный, для его осуществления необходим критический уровень социального несогласия. Несогласие невозможно ни импортировать, ни вырастить, ни иным насильственным способом навязать гражданам государства. Вот почему «Одиннадцатый тезис к Фойербаху» — философское самоубийство Маркса: философ умер, практик выдал индульгенцию всем желающим превратить марксизм в «руководство к действию». Возможно поэтому еще при жизни, видя, что могут сделать с теорией некоторые рьяные практики, Маркс открещивался от марксизма[26].

 

Заключение

 

Закон диалектики Хегель пытался сформулировать долгие годы: впервые — в 1807 г.: «Was allgemein gültig ist, ist auch allgemein geltend; was sein soll, ist in der Tat auch, und was nur sein soll, ohne zu sein, hat keine Wahrheit»[27], последняя формулировка датирована 1822-м г.: «Die Wirklichkeit ist kein Unvernünftiges»[28]. Всего известно семь формулировок закона — из года в год, постоянно возвращаясь к нему, Хегель искал ту форму, что наиточнейшим образом отражала бы сущность его философского открытия, перевернувшего мир. И, несмотря на титанические усилия, Великий философский революционер умер непонятым, непонятым остается до сих пор.

Почему?

Хегелю, как справедливо заметил Энгельс, удалось создать самую всеобъемлющую философскую картину мира. Ею он завершил философскую революцию, оставив в тени своих гениальных предшественников Канта, Фихте и Шеллинга. Своей системой он «сжал» мир, постигнув его целостность и принцип развития и, одновременно, «расширил» до доселе невообразимого горизонта. Охватить этот вдруг открывшийся мир во всех деталях, не могла уже никакая философия. Философия, какую мы знали на протяжении двух с половиной тысячелетий, ушла в историю. Диалектика открыла ученым глаза на причинно-следственные связи развития вселенной и человека, силы межмолекулярного сцепления отдельных частей философии, обусловленные уровнем наших знаний, ослабли, начался ее естественный распад на составные части: психологию, психоанализ, космологию, этнологию, этику, социологию, экологию и пр. Вместе со старой философией, со сцены сошел и невольный ее душеприказчик. Он рассказал нам последний «большой философский роман», кресло его снесли в музей, на сцене появились стулья, на которых заняли места «рассказчики коротких историй», предмет их — философское осмысление культуры, науки, истории, техники, политики и т. д. Человечество стоит перед новыми вызовами, новыми угрозами, оно испытывает все возрастающий страх и требует быстрых, эффективных реакций. Вместе с быстротой и эффективностью последних, т. е. синхронно с ростом нашего прогресса и благосостояния, растет и пустыня, о которой предупреждал еще один великий и непонятый — Нитцше[29]. Не в силах выбраться из этого диалектического противоречия, философы поругивают Хегеля, будто это он своим законом «вразумил» действительность противодействовать человеку. Но и это предвидел великий философ:

 

«Es ist die Ehre großer Charaktere, schuldig zu sein»[30]

 

Ирина Бирна для «Мостов»,                                                                         апрель-июль, 2020

[1] «Самое тревожащее в наше тревожное время есть то, что мы еще не думаем», «Was heisst denken?» Martin Heidegger, Max Niemeyer Verlag, Tübingen, 1954 (S. 63). (Пер. с нем. и англ. здесь и далее везде мой, иб).

[2] Arthur Schopenhauer: «Parerga und Paralipomena» (курсив здесь и далее везде мой, иб)

[3] Friedrich Engels: «Ludwig Feuerbach und der Ausgang der klassischen deutschen Philosophie» in: Karl Marx/Friedrich Engels — Werke. (Karl) Dietz Verlag, Berlin. Band 21, 5. Auflage 1975, unveränderter Nachdruck der 1. Auflage 1962, Berlin/DDR. S. 263/264.

[4] См. напр.: Ewald Bucher, «Ketzerisches im Hegel-Jahr», in «Abgeordnete des Deutschen Bundestages», Harald Boldt, Boppard am Rhein, 1990.

[5] «Только один понял меня, но и он меня тоже не понял», Heinrich Heine, „Zur Geschichte der Religion und Philosophie in Deutschland“, 1834

[6] Даже об этом спорят до сих пор: официальная причина смерти – «хроническое заболевание желудка», тогда как многое свидетельствует о смерти от холеры, эпидемия которой свирепствовала в Берлине с сентября 1831 года по февраль 1832.

[7] «Что разумно, то действительно, и что действительно, то разумно», Hegel, «Grundlinien der Philosophie des Rechts», Vorrede

[8] Ср.: «[…] Hegel seines Satzes über die Vernunft des Wirklichen halber zu den Vorbereitern […] Nationalsozialismus gezählt wurde» («Хегель из-за его предложения о разуме действительности был причислен к подготовителям национал-социализма») – bei Alfred von Martin: Geistige Wegbereiter des deutschen Zusammenbruchs: Hegel, Nietzsche, Spengler, Recklinghausen 1948.

[9] Ср.: «Не будет большим преувеличением сказать, что с появления тезиса «о разумности действительного» на русском языке — а именно в опубликованном в 1838 г. предисловии Бакунина к переводу «Гимназических речей» Гегеля  — философия в России начинается как фактор интеллектуальной истории. […] впервые разворачивается обширная публичная дискуссия, результаты которой существенным образом определили становление русского философского языка и его восприятие культурным сознанием». («Всё действительное разумно», Николай Плотников)

[10] «Поскольку разумное, являющееся синонимом идеи, в том смысле, что в своей действительности оно одновременно вступает во внешнее существование, возникает в бесконечном изобилии форм, явлений и замыслов […] Бесконечно разнообразные отношения, которые образуются в этой внешности как просвечивающая сущность, этот бесконечный материал и его регулирование не являются предметом философии. Здесь вмешивается она в вещи, ее не касающиеся, и свой добрый совет может оставить себе; Платон мог бы воздержаться от рекомендаций нянькам никогда не стоять на месте с детьми, но постоянно качать их на руках, точно так же и Фихте (Ио́ганн Го́тлиб, 1762-1814, нем. философ, предшественник Хегеля на кафедре философии Берлинского университета, иб) – от усовершенствования полицейского паспорта настолько, чтобы он включал не только приметы подозреваемого, но и его рисованный портрет», Hegel, «Grundlinien der Philosophie des Rechts», Vorrede

[11] […] государство разумно, соответствует разуму до тех пор, пока необходимо; и если нам оно, тем не менее, кажется скверным, но несмотря на скверность, продолжает существовать, то скверность правительства находит правомерность и объяснение в скверности подданных. Тогдашние пруссы (современники Хегеля, иб) имели правительство, какое заслуживали», Ф. Энгельс, «Людвиг Фойербах…»

[12] В действительности реальность может стать совершенно иной!

[13] «Конечная цель человека – знание, но есть одна вещь, которую он знать не может. Он не может знать убьет ли его знание или спасет. Оно убьет его, прекрасно, но он никогда не узнает убит ли он знанием, которым владеет, или тем, которого не достиг, и которое, если бы он его достиг, спасло бы его», Роберт Пенн Уоррен, «Вся королевская рать».

[14] «Действительность – это непосредственно осуществленное единство сущности и существования, или внутреннего и внешнего». Hegel, Enzyklopädie der philosophischen Wissenschaften im Grundrisse, §142, 1821

[15] «Не следует лишь незаконченное и перезрелое называть действительным». Цит. по «Zeitschrift für Ideengeschichte Heft XIV/2 Sommer 2020: Hegel», S. 22. Ср. также: «Als ich einst unmutig war über das Wort: «Alles, was ist, ist vernünftig», lächelte er sonderbar und bemerkte: «Es könnte auch heißen: Alles, was vernünftig ist, muß sein»» («Когда я однажды высказал недовольство по поводу того, что «все существующее разумно», он (Хегель, иб) улыбнулся особенной улыбкой и заметил: «Можно ведь и так сказать: все, что разумно, должно быть»»), Heinrich Heine «Briefen über Deutschland» (1844).

[16] В моих построениях я исхожу из Теории Большого взрыва, как единственной сегодня теории научно объясняющей происхождение вселенной после Планковской эпохи – т. е. через 10^-43 с после взрыва, когда вступает в силу известная нам физика.

[17] Например, одноклеточные, доядерные организмы, «прокариоты являются наиболее представительной формой жизни на Земле. […] прокариоты в море составляют 90 % от общего веса всех организмов, в одном грамме плодородной почвы более 10 миллиардов бактериальных клеток. Известно около 3000 видов бактерий и архей, но это число, вероятно, составляет менее 1 % от всех существующих видов в природе», Википедия, «Прокариоты».

[18] «Die Vernunft, die ratio, entfaltet sich im Denken. […] Der Mensch kann denken, insofern er die Möglichkeit dazu hat. Allein dieses Mögliche verbürgt uns noch nicht, daß wir es vermögen. Denn wir vermögen nur das, was wir mögen. Aber wir mögen wiederum wahrhaft nur Jenes, was seinerseits uns selber und zwar uns in unserem Wesen mag, indem es sich unserem Wesen als das zuspricht, was uns im Wesen halt». Heidegger, S. 1

[19] Если рассмотрим точный возраст вселенной с расчетной погрешностью — 13,799 ± 0,021 млрд. лет, то увидим, что время существования человека в 70 раз меньше погрешности! Это, думаю, полезная информация для всех, задумывающихся о «действительности» и «разумности» мира или о том, что есть человек.

[20] Последние десятилетия число публикаций в научной литературе по теме «разумности растений» растет лавиноподобно. Сегодня запрос в интернете «können Pflanzen denken» принес 18 400 000 ссылок; «können Pflanzen fühlen» — 11 000 000; «haben Pflanzen Intelligenz» — 2 000 000. Наличие у растений высшей нервной деятельности уже не вызывает сомнения; вопрос не в растениях, а в уровне наших знаний.

[21] Именно: руку! По Энгельсу рука наша – продукт труда, но без руки, — конечности, украшенной большим пальцем, способным производить круговые движения и обеспечивающим «пинцетный захват», – нечем держать орудие, труд же без орудия нам не известен.

[22] Ср. у Конфуция: «Если мир был бы в порядке, мне не нужно было бы его изменять».

[23] Согласно современным представлениям нейронаук, структуры, управляющие разумом расположены в орбитофронтальной коре головного мозга, а структуры, отвечающие за рассудок – в дорсолатеральной префронтальной коре.

[24] Ср. у Hadegger: «Die Wissenschaft denkt nicht. […] die Wissenschaft es gleichwohl stets und auf ihre besondere Weise mit dem Denken zu tun hat. Diese Weise ist allerdings nur dann eine echte und in der Folge eine fruchtbare, wenn die Kluft sichtbar geworden ist, die zwischen dem Denken und den Wissenschaften besteht, und zwar besteht als eine unüberbrückbare» — «Наука не думает. […] наука, в то же время, постоянно и своим особым образом связана с мышлением. Образ этот лишь тогда реален и в последствии плодотворен, если пропасть между мышлением и наукой очевидна и непреодолима» S. 4

[25] Понятие «выжить» давно утратило первоначальный смысл, но не значение. Для подавляющего большинства населения даже бедных стран не идет уже о голоде, засухе или диких зверях, но тем более возросла психологическая зависимость от счастья, карьеры, успехов в школе детей, доступом к лучшей медицине и пр., что инстинктивно связано с лучшими шансами в жизни. Но это отдельная большая тема, выходящая за рамки подарка юбиляру.

[26] Из письма Ф. Энгельса Конраду Шмидту, 5 августа 1890 г.

[27] «Что действительно в целом, в целом имеет силу; что должно быть, действительно существует, а то, что лишено сущности, но должно быть, не обладает правдой» Hegel: Phänomenologie des Geistes. Werke, Bd. 3, S. 192, 1807

[28] «Действительность не может быть неразумной», конспект лекций к «Философии права», 1822/23.

[29] «Die Wüste wächst: weh dem, der Wüsten birgt!» — («Пустыня растет: горе сохраняющему пустыни!»), Nietzsche, Friedrich, «Dionysos-Dithyramben», Leipzig (C.G. Naumann) 1891.

[30] «Честь великих личностей быть виновными».

 

Дорогие друзья!

Статья получилась большая — я даже думала давать ее здесь по частям, но все-таки, решила дать целиком. Я рада, что вы дочитали до конца — значит, тема заинтересовала, а изложение — не отпугнуло.

Буду рада вашим комментариям, охотно отвечу на вопросы и поделюсь сомнениями.

Оставайтесь здоровы!