Я продолжаю начатые три дня назад заметки о Кёльнском Новогоднем Иммиграционном Похмелье. Первая заметка была вызвана недоумением тем недельным молчанием, которое позволила себе немецкая индустрия информации. Ни одно из свободных изданий не решилось информировать население страны ввиду, как теперь выяснилось, «социальной взрывоопасности событий». Массовый немец узнал о Кёльнском Сильвестре лишь 6-го января.
Сегодня мы поговорим о реакции некоторых политиков на случившееся.
Политика есть не только умение держать нос по ветру, но, — и первую очередь! — способность предвидеть малейшие изменения этого ветра. Кто не обладает этой способностью, тому в политике искать нечего — рано или поздно он все равно будет сметен тем самым ветром с политической палубы.
На следующий день после того, как все средства массовой информации сообщили о сексуальных «игрищах» «беженцев» перед Собором, настало время политиков. Одной из первых подала голос обербюргермайстер Кёльна, горячая поклонница провозглашенной в конце августа политики «Добро пожаловать», фрау Хенриетте Рекер (59, беспартийная). Опытная юрист не уловила того самого, еще не объявленного, но уже витавшего в воздухе изменения политической конъюнктуры, и с пьедестала первой жертвы «иммиграционной революции» принялась объяснять пострадавшим женщинам их собственную «вину» в случившемся. Ну, пусть хотя бы и частичную: им следовало бы держаться на расстоянии вытянутой руки к иностранцам. Но ветер забирал уже с другой стороны. Масштабы случившегося, наглость нападавших (по словам одной из жертв, нападавший на нее выкрикивал, смеясь: «Я сириец! Меня фрау Меркель пригласила!»), массовые выступления женщин, призывы через социальные сети организовать отряды самообороны — все это вместе заставило политику Германии отказаться от практики двойного трактования законов, когда это касалось преступлений, совершенных известными группами иностранцев, чтобы ни дай бог, не дать повода напомнить им о нашей «исторической ответственности». Но не знала о грядущих изменениях наша обербюргермайстер! Я даже беру на себя смелость утверждать, что юрист Рекер в момент своего заявления была права, более того, делала заявление от чистого юридического сердца, бьющегося под белоснежной мантией германского правосудия. И беда — не вина! — ее в том, что не обладает она тем чутьем к изменениям политического настроения, о котором я писала выше. Для пояснения приведу пример, свидетельницей которого пришлось быть.
Как-то раз, лет уже 10 тому, пришлось мне посетить здание нашего Окружного суда. После того, как я получила от секретаря суда ответы на мои вопросы, я, скучая шла к выходу и скользила глазами по объявлениям, висевшим на дверях. Фамилия на одном из объявлений показалась мне странной; время, указанное тут же, указывало на то, что заседание с участием обладателя или обладательницы странной фамилии проходит именно сейчас, и я отворила дверь. Места зрителей были почти пусты, здесь сидели, как потом выяснилось, сам обвиняемый, пострадавший и их адвокаты. В центре, перед столом судьи стояла милая, молодая женщина и рассказывала что-то. Рассказ свой она, по видимому, только что начала и я услышала всю историю.
Дело было так. Рассказчица и ее муж были в сауне, в нашем же городке. В какой-то из моментов женщина заметила пристальное к себе внимание со стороны молодого турка (он-то и был тем самым обладателем «странной» фамилии). Его «внимание» медленно, но неуклонно принимало черты домогательств: он преследовал ее в самой сауне, садился в непосредственной близости, откровенно жестикулировал и присутствие мужа нисколько его не стесняло. Жертва была в отчаянном положении: назревал скандал в общественном месте, в ее родном городе. Она старалась всеми силами избежать столкновения турка с мужем. Но в какой-то момент муж все-таки заметил присутствие третьего, по пятам преследующего их. Случилось это уже в самом конце, когда супруги собирались уходить. Женщина стала под душ, супруг занял кабинку напротив. Вдруг он увидел, как округлились глаза жены и она резко отвернулась к стене. Он выглянул из кабинки и оторопел: турок стоял в двух метрах, держал рукой пенис и откровенно поигрывал им, не сводя глаз с отвернувшейся женщины. Это было последней каплей: муж вышел, подошел к турку и предложил ему убираться. Но турок, невинно глядя в глаза, начал рассуждать о «равных правах», «свободе» и прочем, не забывая намекнуть и на историю. Реакция мужа на эту болтовню была нормальная, пусть и импульсивная: турок оказался на полу с проломанным носом.
После того, как женщина закончила рассказ и адвокаты уточнили некоторые детали, слово взял прокурор. То, что сказал он тогда, звучит в моих ушах по сей день: «Я не понимаю, как вы, женщина, допустили до такого? Почему не ушли? Если вы видели, что херр ХХ чувствует себя спровоцированным, почему вы просто не ушли домой?»
А теперь, дорогие читатели, скажите мне, в чем разница между высказываниями двух юристов? В чем вина фрау Рекер? Между заявлениями лежит 10 лет, но по духу и смыслу — это близнецы-братья и отражают годами проводимую практику обхождения с некоторыми категориями иностранцев. И, если сегодня фрау Рекер стучит лбом о паркет и клянется, что ее «не так процитировали», «не так поняли», что она «совсем не то имела ввиду», что сказанное — «лишь одно из правил»(!), то это инстинктивная защита обербюргермайстерского кресла, попытка развернуться по капризному политическому ветру, а не осознание того, к чему привела нас подобная юридическая практика.
Символом футбольного клуба «Кёльн» служит белый козел.
Никогда не думала, что козел этот осимволизирует попытку бездарной политики сделать из более чем сотни оскорбленных, униженных и ограбленных женщин козлов отпущения.
Сама фрау Рекер пока еще козлом отпущения не стала. Надеюсь на это «пока».
Но настоящим козлом отпущения стал Президент полиции Кёльна Вольфганг Альберс, уволенный в спешном порядке его шефом, Министром внутренних дел земли Северный Райн-Вестфалия, Ральфом Егером (SPD). Здесь я должна уточнить следующее. Влияние той способности улавливать тончайшие изменения политического ветра, с которой я начала эту статью, на жизнь политика, снижается пропорционально росту его карьеры. Другими словами, чем мельче политик, тем более развитым чутьем к грядущим политическим изменениям должен он обладать. Талантливого политика от фрау, скажем, Рекер, отличает умение угадать изменения, которые еще даже не посетили голов высшего политического руководства, но которые их обязательно посетят в очень близком будущем. Именно так и произошло в данном случае: заявления фрау Меркель о том, что перед законом все равны, что к «беженцам» следует применять все действующие нормы без исключения, все это последовало после такого несчастливого заявления нашего юриста. Отсутствие политического предчувствия подвело и херра Альберса, и он в ту ночь действовал по указаниям и шаблонам, десятки лет царившим в обществе. Вспомним, скольким руководителям полиции стоило места «слишком» или «неоправданно жесткое» противодействие оголтелым демонстрантам? Откуда он в ту новогоднюю ночь мог знать, что политика через неделю решит, что женщины не виноваты были? Что их защищать надо было? Что против грабителей, даже если они «беженцы», следует поступать настолько жестко, насколько это поможет защитить женщин? Наш полицейский шеф забыл, что всегда лучше «жестко» защитить жертву или закон, чем остаток жизни смотреть в глаза брошенных им на растерзание толпе. Даже если это будет стоить лично теплого места.
Кстати женщину, стоящую тогда перед судом, я встретила позже. Разговорились. Она рассказала мне, чем ее история закончилась. Ее мужа признали виновным (он слишком «жестко» обошелся с турком, несколько часов терроризировавшим его жену) и присудили к выплате денежной компенсации «пострадавшему» мерзавцу. Надо ли удивляться тому, что шеф полиции Кёльна предпочел реагировать «мягко», чтобы на следующий день не стоять у позорного столба и слушать болтовню о своей бессердечности по отношению к «беженцам», которые… Но не буду повторять все то, что читатели и так прочтут в любой газете.
И последнее.
Не видится ли вам, дорогие читатели, некая символика в том, что Кёльн случился именно в последнюю ночь года, который останется в памяти самой страшной ошибкой немецкой политики? Ошибкой, масштабы которой могут значительно превзойти и Париж, и Кёльн.
Нынешний год — год выборов в земельные парламенты Райланд-Пфальца, Баден-Вюртенберга, Захсен-Анхальта и Мекленбург-Форпомерна (Передней Померании по-нашему), кроме того, в ряде земель пройдут выборы в районные и областные Советы. Чьи еще головы покатятся, каких следующих козлов отпущения представит ошарашенной публике нынешняя политическая элита, когда во все институты власти пролезут крайне правые? Пролезут единственно на волне иммиграционного кульбита, совершенного единолично фрау Меркель?
Ирина Бирна Neustadt, 09.01.2016
мой дневник 